Страна Рождества
Шрифт:
Когда она снова подняла глаза, мальчик исчез.
— Убирайся из моей библиотеки, маленькая погань! Пошел на хер, пока я тебя не поймала!
Он где-то засмеялся. Трудно было сказать, где он. Его смех был безжизненным, отдающимся эхом, не отслеживаемым звуком, как хлопанье птичьих крыльев высоко в стропилах какой-то заброшенной церкви. Она ни с того ни с сего подумала: «Бог сгорел заживо, теперь только дьяволы».
С дрожью в ногах она пошла дальше, в сторону вестибюля. Если она поймает этого сумасшедшего, пьяного ублюдка, то он уже не будет думать, что бог сгорел заживо.
Мэгги шла посреди зала периодики, как вдруг с громким свистящим ревом запустилась ракета. Этот звук толкнулся прямо в нервные окончания — ей самой захотелось закричать и нырнуть в укрытие. Вместо этого она побежала, сбиваясь с дыхания и низко пригибаясь, как солдат под огнем.
Она успела подбежать к огромному центральному залу с шестидесятифутовым потолком как раз вовремя, чтобы увидеть, как бутылочная ракета ударила в крышу, завертелась, отскочила от арки и срикошетила вниз, к тусклому мраморному полу: снаряд изумрудного пламени и трещащих искр. Химически пахнущий дым развеивался по всему залу. Угольки ядовито-зеленого света валились сверху, падая, как хлопья какого-то адского, радиоактивного снега. Сжечь все здание дотла, этот чертов сумасшедший недоносок явился сюда, чтобы сжечь все здание дотла. Ракета пролетела еще немного, врезалась в стену справа от нее и взорвалась яркой шипящей вспышкой, издав треск, похожий на пистолетный выстрел, и она закричала, пригнулась и прикрыла сбоку лицо. Уголек коснулся голой кожи ее правого предплечья, и она сморщилась, пронзенная острой болью.
В дальнем помещении, читальном зале, мальчик рассмеялся безжизненным смехом и побежал дальше.
Ракета погасла, но дым в вестибюле еще мерцал, светясь неземным нефритовым оттенком.
Мэгги гналась за ним, теперь уже ни о чем не думая, потрясенная, рассерженная и испуганная. Мальчик не мог убежать через переднюю дверь — та была заперта снаружи цепью, — но в читальном зале была пожарная дверь, которую бомжи просто подпирали, оставляя открытой. За ней простиралась восточная парковка. Она могла поймать его там. Она не знала, что с ним сделает, когда он попадется ей в руки, и какая-то часть ее боялась это узнать. Достигнув читального зала, она увидела, что дверь наружу уже закрывается.
— Ах ты, дерьмо, — прошептала она. — Дерьмо.
Она пронеслась через дверь и вылетела на стоянку. На мощеной площадке горел всего один уличный фонарь, отбрасывая нимб света. В центре парковка была ярко освещена, но ее края оставались в темноте. Мальчик ждал возле фонарного столба. Маленький ублюдок зажег еще один бенгальский огонь и стоял неподалеку от мусорного контейнера, набитого книгами.
— Черт бы тебя побрал, ты что, свихнулся? — сказала Мэгги.
— Я вижу тебя через волшебное окно! — крикнул мальчик. Он изобразил в воздухе горящий обруч на уровне своего лица. — Теперь у тебя горит голова!
— Ты здесь уст-ст-строишь пожар, и кто-нибудь может погибнуть, ты, задница! — сказала Мэгги. — Кто-нибудь вроде тебя!
Она запыхалась, дрожала и чувствовала странное покалывание в конечностях. Стиснув в руке мешочек «Эрудита», она начала красться по парковке. Позади нее защелкнулась пожарная дверь. Черт побери. Малыш отбросил ногой камень, который не давал
— Смотри! — крикнул ребенок. — Смотри! Я могу писать огнем!
Он полоснул в воздухе кончиком бенгальского огня, белой спицей света настолько яркого, что он оставлял светящееся остаточное изображение на зрительном нерве Мэгги, создавая иллюзию пульсирующих в воздухе букв.
Б
Е
Г
И
— Кто ты? — спросила она, сама немного покачиваясь, застыв на полпути через парковку… не уверенная, что только что она видела то, что, как ей показалось, она видела. Что он написал то, что, как ей показалось, он написал.
— Смотри! Я могу сделать снежинку! Я могу сделать Рождество в июле! — И он нарисовал в воздухе снежинку.
Ее руки покрылись гусиной кожей.
— Уэйн?
— Да?
— Ой, Уэйн, — сказала она. — Боже мой.
Справа от нее, в тени за мусорным контейнером, щелкнули, включаясь, фары. У обочины на холостом ходу стояла машина, старинная машина с близко посаженными фарами, такая черная, что до этого она не замечала ее в еще большей тьме вокруг.
— Эгей! — донесся голос откуда-то позади этих фар. Тот, кому он принадлежал, сидел на пассажирском месте — нет, подождите, на водительском месте; в британском автомобиле все было наоборот. — Какая ночь, чтобы покататься! Идите сюда, мисс Маргарет Ли! Вы же Маргарет Ли, не так ли? Вы очень похожи на вашу фотографию в газете!
Мэгги прищурилась на фары. Она говорила себе двигаться, убираться с середины стоянки, но ноги у нее словно вросли в землю. Пожарная дверь была на невозможном расстоянии — в двенадцати шагах, которые с тем же успехом могли быть двенадцатью сотнями, к тому же она слышала, как дверь за ней защелкнулась.
Ей пришло в голову, что жить ей осталось в лучшем случае минуту или около того. Она спрашивала себя, готова ли к этому. Мысли метались, как воробьи, порхающие в сумерках, как раз когда ей отчаянно хотелось, чтобы ее сознание было спокойно.
«Он не знает, что Вик здесь», — подумала она.
И: «Забери мальчика. Забери мальчика и уведи его».
И еще: «Почему Уэйн просто не убежит?»
Потому что он больше не может. Потому что не знает, что должен убежать. Или знает, но не может действовать соответствующим образом.
Но он попытался сказать ей, чтобы она бежала, написал это пламенем в темноте. Возможно, даже пытался каким-то своим заковыристым способом предостеречь ее в библиотеке.
— Мистер Мэнкс? — сказала Мэгги, по-прежнему не в силах шевельнуть ногами.
— Вы искали меня всю свою жизнь, мисс Ли! — крикнул он. — Что ж! Вот и я наконец! Кто сказал, что мечты не сбываются? Ну же, я уверен, что у вас ко мне много вопросов. И у меня к вам много вопросов! Идите, садитесь к нам. Идите, угоститесь початком кукурузы!
— Отп-п-п-п-п-п… — начала Мэгги, но потом задохнулась, не смогла протолкнуть это наружу, язык у нее оказался таким же беспомощным, как и ноги. Она хотела сказать отпустите мальчика, но заикание не давало ей с этим справиться.