Страна Рождества
Шрифт:
Если погибну, не забывай убирать комиксы в пакеты. ЯТЛ тоже.
Потом говорить стало не о чем. Уэйн потянулся за пультом дистанционного управления, включил телевизор и нашел «Губку Боба» на Никелодеоне [117] . Его официальная позиция состояла в том, что он вырос из «Губки Боба», но мать уехала и он мог пренебречь официальной позицией и делать, что ему нравится.
Залаял Хупер.
Уэйн встал и подошел к смотровому окну, но Хупера больше не было видно. Большая собака исчезла в белых
117
Никелодеон — классический телевизионный канал, созданный в 1977 году в США и в настоящее время осуществляет трансляции на 22 языках мира и почти по всему миру.
Он внимательно прислушался, не возвращается ли мотоцикл. Ему казалось, что мать отсутствует уже больше, чем пять минут.
Глаза у него сменили фокус, и он увидел телевизор, отраженный в смотровом окне. Губка Боб был в шарфе и разговаривал с Санта-Клаусом. Санта воткнул стальной крюк в мозги Губке Бобу и бросили его в свой мешок с игрушками.
Уэйн резко повернул голову, но Губка Боб разговаривал с Патриком и никакого Санта-Клауса не было.
Он возвращался к дивану, когда наконец услышал у входной двери Хупера, чей хвост постукивал, как утром: тук-тук-тук.
— Иду, — сказал он. — Придержи лошадей.
Но, когда он открыл дверь, там был вовсе не Хупер. Там был низкорослый, волосатый и толстый человек в спортивном костюме, сером с золотыми полосами. Голову его местами покрывала щетина, словно у него была парша. Над широким приплюснутым носом выпучивались глаза.
— Здравствуй, — сказал он. — Можно воспользоваться телефоном? Мы попали в ужасную аварию. Наш автомобиль только что сбил собаку. — Он говорил сбивчиво, как будто читал текст роли, лежавший у него перед глазами, но не всегда мог разобрать слова.
— Что? — спросил Уэйн. — Что вы говорите?
Уродливый человек бросил на него встревоженный взгляд и сказал:
— Здравствуй? Можно воспользоваться телефоном. Мы попали в ужасную аварию? Наш автомобиль. Только что сбил собаку! — Слова были те же самые, но с ударениями в разных местах, как будто он был не уверен, какие предложения были вопросительным, а какие — изъявительными.
Уэйн смотрел мимо уродливого человечка. На дороге он увидел нечто вроде свернутого в рулон грязно-белого ковра, лежавшего перед автомобилем. В бледном клубящемся дыму трудно разглядеть как машину, так и белое возвышение. Только, конечно, это был не свернутый в рулон ковер. Уэйн точно знал, что это такое.
— Мы его не видели, а он был прямо на дороге. Наш автомобиль его сбил, — сказал человечек, указывая через плечо.
В тумане, рядом с передним правым колесом, стоял высокий мужчина. Он наклонился, положив руки на колени, и смотрел на собаку каким-то исследовательским взглядом, словно чуть ли не ожидал, что Хупер снова поднимется.
Маленький человек глянул себе на ладонь, потом снова поднял глаза и сказал:
— Это была ужасная авария. — Он
— Что? — снова сказал Уэйн, хотя прекрасно все слышал даже сквозь звон в ушах. В конце концов, тот теперь уже три раза произнес одно и то же, почти безо всяких изменений. — Хупер? Хупер!
Он протиснулся мимо маленького человечка. Он не побежал, а быстро пошел дерганым и скованным шагом.
Хупер выглядел так, будто упал на бок и заснул на дороге перед автомобилем. Ноги у него торчали из тела, совершенно прямые. Левый глаз был открыт и смотрел в небо, подернутый пленкой и тусклый, но, когда Уэйн приблизился, он повернулся, следя за ним. Еще живой.
— О Господи! — сказал Уэйн, опускаясь на колени. — Хупер.
В свете фар туман представал как тысячи мелких зернышек воды, дрожащих в воздухе. Слишком легкие, чтобы упасть, они вместо этого витали вокруг — дождь, который не желал идти.
Хупер толстым своим языком вытолкнул изо рта кремовую слюну. Живот у него двигался, делая быстрые, болезненные вздохи. Крови Уэйн нигде не видел.
— Господи, — сказал человек, который стоял и смотрел на собаку. — Вот что называется невезением! Мне очень жаль. Бедняжка. Однако он наверняка не знает, что с ним случилось. Этим можно немного утешиться!
Уэйн посмотрел мимо собаки на человека, стоявшего перед автомобилем. На том были черные сапоги, доходившие почти до колен, и сюртук с рядами медных пуговиц по обеих полах. Когда Уэйн поднял глаза, он увидел и машину. Это был антиквариат — старичок-но-бодрячок, как сказал бы его отец.
В правой руке высокий мужчина держал серебряный молоток размером с крокетный. Рубашка у него под сюртуком была из струящегося белого шелка, гладкого и блестящего, как свежее молоко.
Уэйн поднял взгляд до конца. Сверху вниз большими завороженными глазами на него взирал Чарли Мэнкс.
— Да благословит Бог собак и детей, — сказал он. — Этот мир для них слишком тяжелое место. Этот мир — вор, и он крадет у тебя детство, а заодно всех лучших собак. Но поверь вот чему. Сейчас он на пути в гораздо лучшее место!
Чарли Мэнкс все еще походил на свой снимок, сделанный при аресте, хотя теперь он стал более старым — находился между старостью и древностью.
— Не прикасайтесь ко мне, — сказал Уэйн.
Он поднялся на нетвердых ногах и сделал всего один шаг назад, прежде чем наткнуться на уродливого человечка, стоявшего у него за спиной. Человечек схватил его за плечи, заставляя оставаться лицом к Мэнксу.
Уэйн, вывернув голову, посмотрел назад. Если бы у него в легких было достаточно воздуха, он бы закричал. У человека позади него было новое лицо. На нем был черный резиновый противогаз с уродливым клапаном вместо рта и блестящими пластиковыми окошечками вместо глаз. Если глаза представляют собой окна в душу, то у Человека в Противогазе они предлагали вид на абсолютную пустоту.
— На помощь! — крикнул Уэйн. — Помогите!
— Моя цель именно в этом, — сказал Чарли Мэнкс.
— Помогите! — снова крикнул Уэйн.