Страна Рутамята
Шрифт:
«Я тебя поняла, – сказала Гулена. – Тебе-то легко. Тебе все всегда легко. Пока я не убежала, обещай мне, что весь день будешь нюхать розовые и пурпурные пионы и желтые нарциссы».
«Обещаю, – сказал Нос-Картошкой. – Обещать легко. Люблю пообещать».
«Я тоже, – ответила девушка, – а теперь обещанья зовут меня к кухонной сковородке, кухонной тряпке и кухонному полотенцу для вытирания кухонной посуды».
«Смотри, не поскользнись», – предостерег девушку старик, когда та перебегала улицу, направляясь к дому.
2. Две истории
На углу стоял дом со множеством уголков, везде, куда ни глянь, были углы, и во всех жили жуки, в маленьких желтых домах с открывающимися дверями и окошками, чтобы выглядывать наружу.
Летом в вечернюю прохладу, или зимой, когда вечер выдавался теплый, жуки играли в салки-жучалки, прятки-жучатки, жучью чехарду и прочую ерунду.
Так вот в этом самом доме на углу и поселились после свадебки Тряпичная Кукла и Веник. Туда же переехала одна пожилая пара, Молоток и Гвоздья, вместе со всеми своими маленькими Молоточками и Гвоздиками.
Вот они поселились там, молодая парочка, Тряпичная Кукла с Веником, и пожилые супруги, Молоток и Гвоздья, а во всех закоулках, за водосточными желобами и за дранкой кровли кишмя кишело маленькими желтыми домами с открывающимися дверями и окошками, чтобы выглядывать наружу. А сколько было там жучиных игр – салок-жучалок, пряток-жучаток, жучьей чехарды и прочей ерунды!
По субботам утром в спокойный уголок дома приходил Противень-для-Пирожков, полный горячих пирожков на субботу, воскресенье, понедельник, вторник, среду и все остальные дни недели.
Щипцы-для-Льда приносили лед, Угольный Совок приходил с углем, Мешок-Картошки прихватывал картошки, а Корзинка-для-Шитья то входила, то выходила, бормоча себе под нос: «Шью, шью, шью».
Однажды жуки в желтых домах раскрыли все Двери, распахнули все окна и стали переговариваться: «Они постирали рубашки и пришили все пуговицы – наверно, скоро свадьба».
На следующий день жуки сказали: «Будет свадьба и свадебный обед, Ножик женится на Лучинке. Они пригласили всех, кто живет на кухне, в кладовке и на заднем дворе».
Вот настал день свадьбы. Собрались гости, все, кто живет на кухне, в кладовке и на заднем дворе. Там были Тряпичная кукла и Веник, Молоток и Гвоздья, все маленькие Молоточки и Гвоздики, Щипцы-для-Льда, Угольный Совок, Мешок-Картошки. Пришли все, даже Корзинка-для-Шитья входила и выходила, бормоча себе под нос: «Шью, шью, шью». Был, конечно, и Противень, а горячие пирожки так и подскакивали на нем.
Ножик с Лучинкой тоже поселились в доме на углу. У них родилась дочка, ее назвали Щепочка. Противень и Щепочка однажды встретились, поцеловались и уселись рядышком в уютном уголке.
По всем углам жуки в маленьких желтых домах раскрыли двери, распахнули окна и заявили: «Они постирали рубашки и пришили все пуговицы, скоро снова свадьба – свадьба Противня со Щепочкой».
Теперь у Противня и Щепочки много, много
«Если в горячем пирожке тебе попадется щепочка, серебряная монетка или блестящий кусочек стружки, – говорят жуки из желтого жучиного дома, – так вот, если тебе попадется щепочка, серебряная монетка или блестящий кусочек стружки, знай, что это дети Противня и девушки по имени Щепочка, дочери Ножика и Лучинки, которая, когда выросла, вышла замуж за Противня-для-Пирожков».
Иногда, когда маленький жучок, издеваясь, измываясь и изгаляясь, пристает с вопросами к взрослому жуку, тот открывает двери, выглядывает из окна и говорит малышу: «Если не веришь мне, пойди спроси у Молотка и Гвоздьи или у всех маленьких Молоточков и Гвоздиков. Они бегали везде и слышали, как Корзина-для-Шитья входила и выходила, бормоча себе под нос: „Шью, шью, шью“.
Кыш-Кыш была большой пестрой курочкой-бентамкой и жила в курятнике. Иногда она уходила из курятника куда подальше и несла яйца там, но потом всегда возвращалась домой.
Когда она оказывалась у парадной двери дома и сносила яйцо в дверной колокольчик, она звонила в дверь. Один раз, если яйцо было одно, два раза, если их было два, и десять, если несла сразу десяток.
Однажды Кыш-Кыш забралась в дом к Хихикерам и снесла там яйцо в пианино. В другой раз она взлетела на стенные часы и снесла яйцо там. Но всякий раз она возвращалась в курятник.
Как-то летним утром Кыш-Кыш вышла за ворота и зашагала, квартал за кварталом, пока не добралась до почты. Она вошла в контору и снесла яйцо в фуражку почтальона.
Почтальон надел фуражку и отправился в скобяную лавку купить коробку гвоздей. Там он снял фуражку, и яйцо упало на прилавок.
Продавец подобрал яйцо, положил в свою фуражку и отправился поболтать с полицейским. Здороваясь с ним, он снял фуражку, и яйцо выпало на тротуар.
Полицейский подобрал яйцо и положил в свою полицейскую фуражку. Мимо проходил почтальон, полицейский снял свою полицейскую фуражку, и яйцо снова выпало на тротуар.
Почтальон сказал: «Я потерял яйцо, это мое яйцо». Он подобрал его, положил в свою фуражку и забыл о нем.
Почтальон, очень высокий человек, вошел на почту через очень низенькую дверь. Почтальон недостаточно склонился, недостаточно согнулся и ударился головой в фуражке о стропила. Яйцо разбилось, и в каком он предстал виде!
Задолго до того, как это случилось, Кыш-Кыш уже вернулась в курятник, и встав в дверях, проговорила: «Сегодня у меня большой день, я снесла яйцо, яйцо большой пестрой курицы-бентамки, в фуражку почтальона».
Так Кыш-Кыш жила-поживала в курятнике. Иногда она уходила оттуда и несла яйца в пианино, часы и фуражки, но потом всегда возвращалась домой.