Страна Рутамята

Сэндберг Карл Август

Перед хибаркой, где жил Тощий Том Коняга, стояло шесть кривых подпорок.

Сверху донизу и кругом их обвивали желтые розы в полном цвету.

С кривых подпорок со всех сторон свисали побеги желтых роз, свисали, завивались, чуть не падали на землю.

Тощий Том Коняга ждал. В то утро к нему должна была прийти Чикки Цыпонька.

«Садись сюда, на коробку из-под печенья, и слушай, – сказал он, когда она пришла. – Прислушайся и услышишь, что говорят

розы: „Желтым розам виться время, время виться, витое время. Чтобы виться научиться, надо виться, виться, виться“. Прислушайся и услышишь: „Шель, шель, шель“, это вьются желтые розы, свисают, завиваются, чуть что не падают: „Шель, шель, шель“.

Так Чикки Цыпонька сидела рано поутру, наслаждаясь тем, что сидит на коробке из-под печенья и слушает, как вьются вокруг шести кривых подпорок желтые розы.

Тощий Том Коняга встал во весь рост. У него на плечах сидели две голубки, в руках еще две. Он закинул руку за спину, где болталась его шляпа, достал ее и показал Чикки Цыпоньке, что в шляпе еще две голубки.

«На этих голубок приятно посмотреть, а глаза их весьма поучительны, – сказала Чикки Цыпонька. – Может ты расскажешь мне, почему у них забинтованы лапки, а бинты смазаны больничной мазью, что так сильно пахнет мазью и больницей. И почему ты надел на лапки этим очаровательным голубкам мягкие носочки?»

«Они вчера вернулись, они вернулись домой, – таков был ответ. – Они вернулись, хромая на все лапки, с напрочь сбитыми коготками. Когда все они по очереди вкладывали свои кровоточащие лапки ко мне в руки, казалось, что каждая пишет на моей руке свое имя красными чернилами».

«Ты знаешь, откуда они пришли?» – спросила девочка.

«Шесть дней подряд я получал от них по телеграмме, шесть телеграмм от шести голубок – и вот наконец они дома. Когда они добрались до дома, они сказали мне, что вернулись потому, что любят Тощего Тома Конягу и желтые вьющиеся розы на шести кривых подпорках».

«Ты знаешь своих голубок по именам?»

«Вот эти три, песочные, золотисто-коричневые, их имена это названия тех мест, откуда они родом. Вот Кикамага, а это Каттануга, а вот Катачухе. Три других получили свои имена, когда у меня самого словно крылья выросли – такое было настроение. Это Голубая Дымка, вот Мыльные Пузыри, а напоследок погляди на Сумерки и Полумрак в Среду Вечером».

«Ты всегда зовешь ее Сумерки и Полумрак в Среду Вечером?»

«Только не тогда, когда варю кофе на завтрак. Когда я варю кофе на завтрак, я называю ее просто В Среду Вечером».

«Это ей на лапки ты надел самые замечательные носочки?»

«Да – ведь она самая замечательная голубка. Она плачет, если хочет, чтобы ее пожалели. А когда она не хочет тебя видеть, она закрывает глазки. А если взглянуть ей глубоко в глаза, когда они открыты, увидишь там тот же свет, что бывает на пастбище и на лугу в среду вечером, если в сумерках и полумраке клубится туман. Вчера была неделя с тех пор, как они ушли. Они не объяснили, почему они ушли. Кто-то обрезал им крылья, вырезал маховые перья, но они не сказали, почему это произошло. Они оказались за шесть сотен миль от дома – но не рассказали, как они сосчитали эти мили. Они проходили по сотне миль в день, шесть сотен миль за неделю, и каждый день посылали мне телеграммы. Одна послала телеграмму в первый день, другая во второй, а каждый день они вышагивали по сотне миль – видишь как у них сбиты коготки. Так что не удивляйся, что им нужны бинты с больничной мазью и

мягкие носочки».

«Покажи мне телеграммы, которые они посылали по одной каждый день, пока прошли на своих голубиных лапках шесть сотен миль».

Тощий Том Коняга протянул девочке шесть телеграмм. Они гласили:

1. «Если очень нужно, лапки не хуже крыльев. КИКАМАГА».

2. «Если куда-то стремишься, идти легко. КАТТАНУГА».

3. «Когда спишь ночью, уже не важно, что у тебя – крылья, лапки, или вовсе ничего. КАТАЧУХЕ».

4. «Зачем нужны лапки, если они тебя не слушаются? ГОЛУБАЯ ДЫМКА».

5. «Левой, правой, левой, правой – так можно пройти сотни миль. МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ».

6. «Пожалей меня. Даль далеко. Близь близко. Ничто не сравнится с домом, где на подпорках желтые розы вьются и поют по утрам. Пожалей меня. СУМЕРКИ И ПОЛУМРАК В СРЕДУ ВЕЧЕРОМ».

«А у них не было происшествий, пока они вышагивали шесть сотен миль на голубиных лапках?» – спросила Чикки.

«Однажды-таки случилось происшествие, – ответил Тощий Том. Катачухе сидела в его шляпе, Кикамага на правом плече, Каттануга – на левом, а в руках он держал Голубую Дымку и Мыльные Пузыри. – Они шли по старому деревянному мосту. Катачухе и В Среду Вечером одновременно закричали: „Мост обвалится, если мы пойдем все одновременно!“ Но все шестеро уже были на мосту, мост прогнулся, и они попадали в реку. Но как объяснила мне В Среду Вечером, вымыть лапки было полезно».

«Похоже, больше всех ты любишь Сумерки и Полумрак в Среду Вечером», – вставила Чикки.

«Ты права, она единственная упомянула в своей телеграмме о желтых розах», – объяснил Тощий Том Коняга, взял голубку, завел руку за спину и посадил ее на острую выступающую лопатку.

Потом старик и девочка сидели на ящике из-под печенья, слушали желтые розы в полном цвету, ранним утром обвивающие кривые подпорки сверху донизу и кругом, так что их побеги свисают, завиваются и чуть что не падают не землю.

Однажды, выходя из своей хибарки, Тощий Том Коняга поставил в углу у двери три зонтика.

Он тронул пальцем зонтики и сказал: «Если три диких вавилонских бабуина задумают прокрасться в хибарку, прокрасться через дверь, прокрасться прямо в дом, вы, три зонтика, откройтесь, как будто в дождь, прыгните на бабуинов и приклейтесь ручками к их лапам. Вы, три зонтика, не закрывайтесь, оставайтесь в лапах бабуинов и не давайте им убежать до моего возвращения».

Тощий Том ушел. Три зонтика стояли в углу у двери. Прислушавшись, они услышали, как в хибарку крадутся три диких вавилонских бабуина. Скоро ужасно волосатые бабуины с челками на лбу прокрались в дверь. Прокравшись в дверь, они сняли шляпы, как положено тем, кто прокрался в дом.

Тогда три стоявших в углу зонтика открылись, как будто в дождь, прыгнули на трех диких вавилонских бабуинов, приклеились ручками к их лапам и не дали им уйти.

Теперь у диких вавилонских бабуинов шляпы были в левых лапах, а зонтики в правых.