Страна Семи Трав (илл. В. Юдина)
Шрифт:
Даже после того как гидроплан с Жорой и Бульчу благополучно оторвался от воды, обе нганасанки продолжали воздевать руки и перекликаться визгливыми сердитыми голосами. Сколько хлопот, однако, доставляет им этот невозможный, несерьезный человек — их отец! Добро бы еще молодой рискнул подняться на воздух, а то старик, старик!.. Долго ли в его годы свалиться с самолета!
Но вопреки всем страхам беспокойный старик спустя полчаса был доставлен обратно в полной сохранности. Он вылез из гидроплана пошатываясь, несколько ошеломленный и оглушенный.
Впрочем,
— Ни одного шамана, однако, не встретил, — сообщил он, посматривая на присмиревшего Мантугану.
— Какого шамана? — не понял я.
— Не летают шаманы там. Один Бульчу летает! — И, довольный шуткой, старый охотник хлопнул себя по ляжкам и закатился хохотом.
Ну, ясно! Ведь Бульчу побывал на «старой шаманской трассе», на воздушных подходах к Стране Семи Трав!..
Жора перебрался с гидроплана на берег.
— Нашли устье реки. В правом углу залива, — доложил он Савчуку, показывая на карте. — Старик правильно объяснял. Отсюда километров двенадцать-пятнадцать. Перед входом в реку — отмель, пять небольших островков. Да я провожу вас!
Работяга-гидроплан снова промчался по озеру, пеня его угрюмую воду, и взмыл в воздух.
Следом за ним двинулись по берегу и мы, сопровождаемые всем взрослым населением стойбища.
Сегодня ради нас было забыто старое суеверие. Нганасаны, привыкшие за время совместного путешествия разделять наши интересы, увлеченные не меньше нас поисками сказочного народа, безбоязненно переступили запретный предел и углубились в предгорья Бырранги…
До реки, не показанной на карте, мы добрались в полночь, но об этом можно было узнать, только взглянув на часы. Солнце по-прежнему кружило над тундрой, воздух был прозрачно-светлым, каким-то струящимся. Скалы, травы, цветы словно бы притаились вокруг, ожидая чего-то.
А быть может, собственное свое настроение я переносил на природу? Ведь сегодня должен был приоткрыться наконец сказочный ларец, полный тайн!..
Без помощи Жоры, конечно, не удалось бы сразу найти устье реки. Лед, каждую весну спускавшийся с ее верховьев, нагромоздил здесь кучи камня. Пять островков с протоками между ними образовали дельту реки. Она густо заросла цветами и травой.
Мне представилось, как много лет назад молодой Бульчу пригнал сюда запыхавшихся оленей. Вот он мечется на льду, пугливо озираясь, стараясь сбить со следа сказочную женщину в черном. Потом, решившись, ныряет наугад в один из узких протоков.
Я оглянулся на Бульчу. Он был встревожен, проявлял растерянность, то и дело останавливался и озирался по сторонам. По-видимому, пейзаж очень изменился с тех пор, как здесь побывал старый охотник.
Вдруг лицо его прояснилось. Спотыкаясь, Бульчу подбежал к камню, лежавшему в отдалении от берега, и, будто
— Первый страж реки! — торжествующе прокричал он.
Я думал, что увижу нечто вроде статуи, и был разочарован. Меньше всего скала напоминала человека. Но выяснилось, что на скалу надо смотреть снизу, со стороны реки. Тогда она становилась похожей на человека, сидящего в позе ожидания.
Второй страж реки находился поодаль, несколько выше по течению. На Чукотке такие камни называют «кигиляхами» — человеко-камнями.
Итак, это действительно было устье реки, по которой странствовал Бульчу! К ее верховьям должны были мы подняться, чтобы попасть в оазис «детей солнца».
Глава 2.
Тень шагает рядом
1
Еще в Новотундринске при обсуждении маршрута Аксенов предлагал нам двигаться по реке на моторном боте. Это было бы, конечно, удобно. Однако Бульчу предупредил, что река очень узкая, извилистая. Решили плыть на лодках.
Это были плоскодонки, сделанные по нашему специальному заказу в Новотундринске, сбитые из досок, очень легкие, подвижные. Сидеть в них полагалось как в челне: лицом вперед, по ходу движения. Нос и корму закрыли брезентом — для людей были оставлены лишь небольшие отверстия.
Еще на озере я опробовал это хлипкое сооружение и остался им в общем доволен. В такой лодчонке едешь закупоренным по пояс. Если и начнет захлестывать волна, — не страшно, вода стекает по брезенту в реку.
Едва было обнаружено устье реки, не показанной на карте, как мы, не мешкая, уселись в лодки. В одной поместились я и Лиза, в другой — Савчук и Бульчу.
Лица провожающих выражали участие и беспокойство: мы очень сдружились за дорогу с нганасанами.
Особенно много внимания уделялось Лизе. Камсэ тщательно, несколько раз проверил, устойчива ли наша лодка, хорошо ли прилажен брезент. Мантугана и его сын, стоя по колено в воде, придерживали лодку за борт, ожидая, когда Савчук даст сигнал к отплытию.
Лишь один из провожающих — молодой человек в короткой меховой безрукавке — косился на Лизу с антипатией. Это был родственник Аксенова, долган, студент-метеоролог, которого предполагалось взять в поход четвертым. Прилет Лизы, как говорится, вывел его из игры.
Впрочем, до последнего момента упрямец не терял надежды. В пути он делился со мною своими соображениями: Лиза могла расхвораться, могла «скиснуть», испугаться трудностей плавания.
Сейчас метеоролог тоскливо топтался на берегу, подходил то ко мне, то к Савчуку, нетерпеливо откашливался, делая самые убедительные жесты. Он хотел, чтобы мы провели в горах наблюдения над воздушными течениями.
— Если меня не можете взять, то хоть шарики мои возьмите, — клянчил студент. — Нет, правда, что вам стоит? Ведь их можно сложить и спрятать под сиденье.