Страна тысячи городов

Массон Вадим Михайлович

Но полузанесенная песками Кой-Крылган-кала как бы противоречит этим привычным представлениям. Ее крепостная стена в плане образует правильный круг диаметром 86,5 метра. В центре крепости высилось укрепленное здание, также круглое в плане. Поразительно оригинальный и необычный памятник!

Не удивительно, что Кой-Крылган-кала была выбрана в качестве объекта для систематических и планомерных раскопок. В ходе работ, проводившихся в 1951–1957 годах, этот памятник был полностью раскопан и стал подлинной лабораторией по изучению культуры древнего Хорезма. Раскопки установили, что Кой-Крылган-кала существовала в течение длительного времени вплоть до I века н. э.

Однако материал нижних ее слоев великолепно характеризует хорезмийскую цивилизацию именно на раннем ее этапе, датируемом III–I веками до н. э.

Постепенно воздвигался этот интереснейший

памятник Хорезма. Раньше всего было возведено центральное здание, охваченное мощной стеной шестиметровой толщины. Здание было двухэтажным. Во втором этаже по внешнему краю шла стрелковая галерея. Заботы об обороне занимали едва ли не первое место в этой стране, находившейся в окружении кочевых племен. В настоящее время в центральном здании хорошо сохранились лишь строения нижнего этажа. Это крупные помещения, спланированные со строгой симметрией по обе стороны от двух прямоугольных комнат, проходящих по центру своеобразным коридором. В одном из них открыт большой, хотя и неглубокий колодец, но, возможно, он более позднего происхождения. Строения второго этажа в ряде случаев имели хозяйственное назначение — в них находились глиняные бочки-хумы, хранились зернотерки. В целом центральное здание с его замкнутой планировкой, мощной оборонительной стеной занимало в центре крепости вполне обособленное положение, образуя нечто вроде замка или цитадели.

Внешнее кольцо стен Кой-Крылган-калы также имело стрелковую галерею. Вход в крепость был фланкирован двумя полукруглыми башнями и дополнительно защищен небольшим предвратным сооружением. Пространство между центральным зданием и внешним кольцом стен постепенно застраивалось различными помещениями. Здесь имелись и хозяйственные хранилища, в которых рядами стояли глиняные корчаги, и жилые комнаты с очагами и лежанками, и какой-то производственный комплекс, возможно металлургическая мастерская. В одном из помещений встречены даже фрагменты многоцветной стенной росписи, среди которых нужно отметить небольшие человеческие фигуры.

Не вполне ясным остается назначение этой крепости — двойного круга. Первоначально археологи считали, что перед ними одна из аристократических усадеб, где в центральном здании помещалась резиденция владетельной персоны, а во внешнем кольце располагались различные службы и жилища слуг и рабов. Позднее возникла более сложная и заманчивая гипотеза. Необычная кольцевая планировка заставила предполагать, что Кой-Крылган-кала является памятником погребального и астрального культа, ставшим со временем храмом и центром храмового хозяйства. Внешнее кольцо в таком случае должно рассматриваться как место обитания жрецов, обслуживающего персонала и рабов этого хозяйства. Как видим, вся разница сводится к различной трактовке характера центрального здания. Оно все же больше походит на замок владетеля, чем на храм или какую-либо культовую постройку. Планировка здания рассчитана на свободный проход во все помещения. Здесь нет ни замкнутости, ни центрированности, обычной для храмовых строений. Нет и обводного коридора и обособленного строения, которое можно было бы принять за «святая святых». Необычная же кольцевая планировка — оригинальное решение, которое делает честь безвестному хорезмийскому архитектору.

Хорезм. Керамика III–I вв. до н. э.

Славились и хорезмийские мастера гончарного производства. Дело было не только в том, что они в отличие от гончаров других областей Средней Азии нередко украшали свои сосуды и, в частности, хумы несложными узорами, нанесенными краской. Подлинную славу хорезмийским гончарам доставила не рядовая, а парадная, художественная посуда. Ею, возможно, старались заменить дорогие изделия из драгоценных металлов и слоновой кости, недоступные аристократии периферийных областей. Действительно в ряде случаев художественная керамика Хорезма восходит именно к металлическим образцам. Но во всяком случае подобной посуды не было в это время ни в одной другой области Средней Азии.

Среди этих парадных изделий прежде всего следует назвать глиняные ритоны. Они в целом близки ритонам из слоновой кости, находившимся в сокровищнице парфянских царей. Та же рогообраэная форма и та

же завершающая полуфигура. Несколько более грубо выполнены детали и отсутствует венчающий фриз, воспроизвести который было трудно в глине. Как и в Нисе, завершающие фигуры крылаты: в двух случаях это кони, а в одном — как будто грифон. Совершенно ясно, что ритоны Хорезма являются глиняным подражанием более дорогим вещам. Среди случайных находок, хранящихся в Эрмитаже, имеется серебряный ритон с «протомой» коня, который вполне мог послужить образчиком для хорезмийских мастеров.

В равной мере сосуды из драгоценных металлов имитирует и другой специфический вид керамики древнего Хорезма. Это одноручные кувшины с изображением на конце ручки головы льва, как бы вцепившегося зубами в край сосуда. Аналогичный кувшин, только сделанный не из глины, а из золота, имеется среди сокровищ какого-то северо-бактрийского владетеля, известных под именем Аму-дарьинского клада. Образ льва для Средней Азии несколько необычен. В историческое время в среднеазиатских областях хозяйничал тигр. Возможно, в данном случае образ льва навеян воздействиями, идущими со стороны Ирана и Месопотамии. Там лев всегда был излюбленным объектом царской охоты, а в Иране сохранялся как государственный символ до недавнего времени.

Третьим видом художественной посуды являются парадные фляги, украшенные с одного бока художественными рельефами. Они имеют небольшие выступы с отверстиями для ремешка- Носились фляги привязанными за спиной, как это видно по рельефу, помещенному на одной из баклаг. Среди рельефов, украшающих эти фляги, мы видим различные культовые и бытовые сцены. Вот женщина, кормящая ребенка, — явная ипостась популярнейшего образа богини-матери, отразившегося и в христианском искусстве. Вот крылатый конь-грифон топчет копытами огромную человеческую голову — уж не иллюстрация ли это к какой-либо сказке или мифу. Вот, наконец, всадник, лихо мчащийся с копьем наперевес. Такими, вероятно, были воины, сопровождавшие хорезмийского царя к Александру Македонскому.

Весьма распространен и сюжет охоты. Мы видим здесь, в частности, всадника, который выехал на охоту верхом на верблюде. В этом нет ничего удивительного — он охотится за джейранами, норовящими обычно завести преследователя в непроходимые пески. А среди верблюдов встречаются рекордсмены, мало уступающие в скорости лошадям. Надо полагать, к сценам охоты относятся и обломки рельефов с изображением тигров. Эти полосатые хищники, доныне встречающиеся в низовьях Аму-Дарьи, были достойными противниками для развлекающейся аристократии Хорезма. Охота как традиционное развлечение знатных персон была, видимо, достаточно популярна и в древней Средней Азии. Нередко здесь устраивались специальные охотничьи парки и заказники. Историк похода Александра сохранил следующее описание одного из таких согдийских заповедников. «В тех местах, — пишет он, — наибольшим признаком богатства варваров, без сомнения, являются стада благородных животных, запертые в обширных рощах и горных пастбищах. Для этого выбирают большие прекрасные леса с обильными источниками постоянно текущих вод; леса окружаются стенами, имеющими башни — убежища для охотников. Утверждается, что это горное пастбище было не тронуто в течение четырех поколений; Александр, вступив туда со всем войском, велел со всех сторон гнать зверей». Среди последних оказался и кинувшийся на Александра огромный хищник, именуемый в источниках львом. Скорее всего это был среднеазиатский абориген — тигр, которого древние авторы часто путают с его гривастым собратом. Подобные заказники вполне могли существовать и у хорезмийских владык. Во всяком случае тигров в те времена в болотистых низовьях Аму-Дарьи было достаточно.

Как и в большинстве среднеазиатских центров, были в Хорезме распространены и терракотовые статуэтки — идольчики. Среди них наиболее популярны фигурки стоящих женщин в тяжелых одеждах. Типичная хорезмийская черта — оторочка этой одежды по подолу. Имеются среди терракот и иные образы. Таковы, например, женщина с ребенком в руках (вспомним рельеф на баклаге) или богиня, держащая двуручную амфору. Образ последней перекликается с аналогичной скульптурой, помещенной на нисийских ритонах. Только нисийская богиня предельно обнажена, а хорезмийская целомудренно закутана в плотное одеяние. Правда, это искупается другой статуэткой, изображающей мужчину, вообще лишенного какой-либо одежды. В одной руке у него виноградная гроздь, в другой — садовый нож. Перед нами явно божество виноделия в его эллинистическом варианте — бесшабашный Дионис.