Страна василисков
Шрифт:
— На него и похоже, — пробормотала Жюстина, — пять цифр, всё правильно… погоди, двенадцатого марта?
— За три дня до того, как Вишневецкую убили. — сказал я.
Грушина дожидалась нас в коридоре, где сплошной завесой стоял дым: она снова курила, теперь уже прямо здесь. Я решил удержаться от замечания.
Курение успокаивает нервы. От этого табак не становится меньшей гадостью (в конце концов, нервы можно успокаивать и другим способом), но Грушиной определенно нужно было успокоиться.
— Вы что-нибудь
— Нашли. — я продемонстировал ей листок. — Вам о чём-нибудь говорят эти цифры?
— Н-нет… — Грушина прищурилась, присматриваясь, и покачала головой. — Нет, не говорят. Простите меня, пожалуйста, но я впервые вижу этот листок. Откуда он?
— Мы нашли его в ящике стола. — сказал я. — Госпожа Вишневецкая ничего вам не передавала в последние три дня?
— Я её даже не видела. — грустно произнесла Грушина. — В пятницу мы работали в разные смены, я её не застала… — её губы задрожали. — Моя подруга мертва, а я не помню, когда я последний раз видела её.
— Не волнуйтесь. — мягко сказал я. — Госпожа Грушина, я вынужден буду просить вас не покидать Титан-Орбитальный в ближайшее время. Полиции может понадобиться ваша помощь.
— Я и не собиралась… Где Сэйдзи? — вдруг спросила она. — Что с ним?
— Господин Валленкур, я полагаю, у себя дома. — ответил я. — Он первым обнаружил тело госпожи Вишневецкой.
— О боги. — прошептала Грушина. — Бедный Сэйдзи…
— Не сомневаюсь. — кивнул я. — Скоро сюда прибудет экспертная группа. Возможно, им понадобится ваша помощь.
— Я… я поняла. — ответила Грушина.
— И перестаньте грубо нарушать нормы техники безопасности. — добавила Фудзисаки. — Неработающие датчики не освобождают от ответственности.
— Здесь вытяжка. — сухо ответила Грушина.
— Наличие вытяжки — тоже. — парировала Жюстина.
Грушина гневно уставилась на неё. Я поднял руку.
— Спасибо за то, что уделили нам время, госпожа Грушина. — сказал я.
— Не стоит… — начала она и осеклась. — Простите, господин инспектор. Вы найдёте её? Убийцу Хироко?
— Найдём. — твёрдо сказал я и отвернулся. — Хорошего вам вечера.
Особого выбора у меня не было: либо я найду убийцу, либо Мэгурэ сдерёт с меня три шкуры. Я предпочёл бы первое.
Грушина осталась стоять посреди коридора. На двери комнаты проступили иероглифы «ПОЛИЦИЯ — НЕ ВХОДИТЬ», оставленные моей Линзой.
— Тебя завезти домой? — спросила Жюстина, пока лифт спускался вниз, в Титан-Орбитальный. На этот раз за штурвалом была она. Я пожал плечами.
— Завези, конечно. — ответил я. — И забирай машину. Завтра утром заглянешь за мной, и будем работать дальше.
— Замётано. — согласилась Фудзисаки. — А с чем работать?
— С записями. Я надеюсь, хоть завтра Ямагата с подручными возьмётся за это дело… — так как практически любое преступление имеет какое-то отношение к информации, отдел киберпреступности постоянно завален работой. — Ещё надо бы полюбоваться на труп Вишневецкой и на результаты экспертизы… да и Валленкура опять допросить. Особенно теперь, когда у нас есть это. — я многозначительно постучал по внутреннему карману плаща,
— Думаешь, Валленкур знает, что там? — спросила Жюстина.
— Скажем так, я подозреваю. — ответил я. — Как минимум, я подозреваю, что ему известно, что произошло три дня назад.
— Если что-то произошло. — поправила меня Жюстина.
— Ты сама в это веришь? — спросил я. — Это листок. Что ещё могло произойти такого, чтобы его можно было доверить только бумаге?
— И потом оставить в ящике стола? — спросила в ответ Фудзисаки. — Страшная тайна, нечего сказать…
— Если не знать, где искать? — уточнил я.
Жюстина хмыкнула.
— Посмотрим. — только и сказала она. Я развёл руками.
Когда мы вылетели из лифтового вокзала в Титане-Орбитальном, уже темнело. Люминёр в небе стремительно гас, пока не угаснул совсем. Небоскрёбы Инненштадта и жилые башни Ракунана, Штеллингена и Среднегорского загорелись гирляндами габаритных огней. Внизу, в Акиниве, бежали по эстакаде поезда метро. В цилиндрическом орбиталище нету неба: вместо этого огни города загорались сразу всюду вокруг нас. Я мог, подняв голову, разглядеть через колпак кабины созвездия огней Шамп-Марез и Тэннодзи, остроконечную спицу Штеллингенской телебашни — даже, приглядевшись, затерявшуюся где-то вдали Цитадель. Выглянула из-за облаков чёрная гладь Швестерзее в обрамлении фонарей набережной, и реки, сияющими нитями разделяющие город.
Когда Фудзисаки высадила меня дома, на Инзельштрассе, было уже совсем темно. Вывеска «АКУЛОНа» сияла во всю свою неоновую мощь, кислотными бликами играя на оконных стёклах. Здоровое пятно зеленого света падало на пыльную крышку рояля.
Тёмная квартира казалась ещё более пустой и недружелюбной, чем обычно.
Я скинул плащ и прошёл в комнату, включая свет. Ненавистные кислотные блики тут же исчезли. На проклятую вывеску у меня выходят даже не одно, а все окна, и если из кухни можно наблюдать только букву «А» (и то из угла, занятого раковиной), то в спальне я имею сомнительное удовольствие наблюдать это зелёное великолепие каждую ночь.
Толкнув дверь, я вышел на балкон, поёжившись от холодка мартовской ночи. В орбиталищах смена времён года только отдалённо напоминает свой первоисточник, Землю далёкого прошлого. Здесь всегда темнеет одинаково поздно, в начале весны и конце осени холоднее, чем летом, дождь идёт строго по расписанию, а снег всегда выпадает за неделю до Рождества. Маленький рукотворный мир, лишённый всякой случайности.
И очень хрупкий.
Я поднял голову кверху, к чёрной тени погасшего люминёра и огням города в небе. Стояла на удивление ясная погода: обычно в Титане-Орбитальном небо затянуто облаками, через которые едва пробивается свет люминёра, а в некоторые дни так и вообще не разглядишь ничего дальше собственного носа. Орбиталище действительно не было рассчитано на такое количество людей — и хотя системы жизнеобеспечения не могли оставить нас без воздуха, за всё приходилось платить. Например, пасмурной погодой.