Страна воров на дороге в светлое будущее
Шрифт:
«А генерал Макашов? — спросят меня. — Разве он не виноват?»
Виноват. Только он отвечал на выстрелы — это обязательно должно быть принято во внимание. Я уж не говорю о том символическом выстреле, который раздался 21 сентября — человек, клявшийся на Конституции и поклявшийся служить этой Конституции, попрал ее, плюнул на ее священный текст и растоптал ногами. Все, кто восстал против этого, юридически — защитники Конституции.
Не бывает такой амнистии: помиловать всех, кроме Макашова. Или — кроме Баркашова.
Если среди десятков невинных есть один виновный, все равно милуют всех. На то она и амнистия (забвение,
Вот на какой аспект я бы хотел обратить внимание читателей.
Закон об амнистии был спущен в Думу Президентом. Его предполагалось принять в качестве первого закона Государственной Думы.
Президентский проект закона касался только уголовников.
Новая власть до удивления становится похожей на старую. Помнится, и Берия, кровавый палач советского народа, тоже начинал с амнистии уголовникам.
Новая российская власть продолжает укреплять себя, она ищет поддержки (и находит!) исключительно в криминальных слоях населения. Или — в быстро криминизирующихся. Опять, как в былые времена, уголовники — социально близкий ей элемент. Об инакомыслящих, о политических противниках в президентском проекте закона об амнистии — ни слова. Даже об участниках августовского путча, двухлетний процесс над которыми превратился в комедию — ни слова.
Естественно, российский Парламент сразу предложил дополнить президентский проект пунктом, касающимся политических заключенных. Разгорелись страсти. Сторонники Президента помыслить не могли, что на свободу выйдут Хасбулатов с Руцким (видимо, много знающие про них). Набрать большинство голосов (223 голоса), чтобы принять закон с поправкой, никогда бы не удалось, если бы кому-то не пришла в голову мысль — пожертвовать Комиссией. «Вы принимаете Закон, а мы прекращаем парламентское расследование октябрьских событий. Таким образом предлагаем вам мир и согласие, давайте сообща работать, принимать законы, которые смогут облегчить страдания народа».
Повторю — страх перед расследованием, перед возможными разоблачениями, заставил проголосовать за амнистию даже некоторых сторонников Президента. Голосовала «за», активно работала на амнистию и фракция Жириновского. Но не более активно и уж, конечно, не более эффективно, чем другие фракции и независимые депутаты.
Когда выпускали узников Лефортова, Владимир Вольфович примчался туда первым — собирать дивиденды. «Видите, я обещал освободить их — я сделал».
В какой-то степени он прав. Проголосуй фракция либеральных демократов по команде своего вождя «против» или даже просто воздержись — Закон об амнистии никогда бы не был принят.
Вот так и получается — хозяин Думы. Без Жириновского — никуда.
Не простой человек — Владимир Вольфович. На встречах с избирателями мне все время задают один и тот же вопрос: что вы скажете о Жириновском?
А что о нем скажешь? Тем более — двумя-тремя фразами. Определить — значит ограничить. А Владимир Вольфович безбрежен — от Северного Ледовитого до Индийского океана.
Если судить по его словам — вроде бы ярый враг Власти.
По поступкам — человек Президента.
Посудите сами. К Указу 21 сентября отнесся спокойно: октябрьскую бойню не осудил; Конституцию
Для Президента, для президентской партии Жириновский сегодня — панацея, спасение от всех болезней. Они чуть ли не в открытую говорят: «Да, мы — плохие, мы — такие-сякие… Но если не мы — то Жириновский!». И люди верят: действительно страшно.
Политики из «Выбора России» на руках должны носить Жириновского — сколько он для них сделал! А они, видишь ли, брезгуют, здороваются через губу. За ним, видишь ли, — чернь.
Да если бы эта чернь не проголосовала за новую Конституцию, где бы вы были теперь? Пришлось бы жить по старой. Сделать рокировку в Лефортово…
Сложный человек — Жириновский. Но не настолько, чтобы не разобраться в нем. А когда разберешься, выясняется, что совсем и не сложный.
Позиция этого человека такова: не надо мешать этой власти идти по избранному ею пути; потому что власть эта — бездарна, а путь — гибельный; чем скорее они дойдут до края пропасти и свалятся в нее, тем лучше, тем быстрее народ протянет ко мне руки: «Вытащи нас отсюда!».
Словом, позиция Жириновского — чем хуже, тем лучше. Такой линии придерживались большевики в 1917 году. И пришли к власти.
Я уж не говорю о том, что способствовать продлению страданий народа — безнравственно. Но, говорят, политика — грязное дело; нравственные соображения в расчет не берутся. Тогда прибегнем к грубой логике.
Расчет Жириновского совершенно неверен. Власть, которую он в душе презирает — сама большевистская; надуть ее так просто вряд ли кому удастся. Что там партия Зюганова — они уж сами признаются в том, что учение этих господ, Маркса и Ленина, не является для них определяющим. Эту партию давно надо было назвать партией социальной справедливости. Настоящие большевики остались только в Кремле. Стопроцентные большевики-ленинцы. Но еще страшнее, потому что — оборотни! И мораль их, а вернее, отсутствие всякой морали (4 октября они преступили основные нравственные законы, на которых зиждется человеческое общество), и методы у них — самые большевистские. «Пусть 90 процентов русского народа погибнет, лишь бы десять дожили до счастливого будущего (теперь уж капиталистического)» — вот она, ленинская мысль. Некрофилы! Что им страдания народа, когда есть великая цель: «Построим капитализм за одну пятилетку!».
Надежды Жириновского, что власть сама упадет ему в руки, абсолютно неосновательны. Это сейчас власть относится к нему снисходительно, он ей нужен, ей важно как можно дольше сохранить «угрозу Жириновского», а потом… Потом, перед выборами, его просто запретят за ненадобностью — он свое дело сделал.
А скорее всего, выборов вообще не будет. Как это делается, мы уже знаем. Когда, скажем в конце 1995 года, нам объявят, что выборов не будет, никто не пикнет. Власть к тому времени станет такой же крепкой, какой была власть большевиков в начале тридцатых годов, перед репрессиями.