Страница истории одного семейства из графства Тирон
Шрифт:
— Ну что ж, душенька, — нетерпеливо спросила моя мать, — ты знаешь, кто такой лорд Гленфаллен?
— Знаю, мадам, — робко откликнулась я, опасаясь ее упреков.
— И что же так тебя испугало, душа моя? — продолжала мать. — Его титул? Чем он мог повергнуть тебя в такой ужас? Он не стар и не безобразен.
Я промолчала, хотя могла бы добавить: «Он не молод и не хорош собою».
— Моя дорогая Фанни, — продолжала моя мать, — если рассудить здраво, тебе воистину посчастливилось снискать расположение такого родовитого аристократа, как лорд Гленфаллен, молодого и богатого, наделенного, по всеобщему убеждению, блестящими, да, блестящими качествами, представителя
Последние слова она произнесла весьма недвусмысленным тоном. Меня столь поразила внезапность этого известия, что я и вправду не знала, как ответить.
— Надеюсь, ты ни в кого не влюблена? — спросила моя мать, резко обернувшись ко мне и пристально вглядываясь в мое лицо суровым испытующим взглядом холодных темных глаз.
— Нет, мадам, — пролепетала я, вне себя от ужаса, — да и какая барышня не испытала бы подобных чувств на моем месте?
— Рада это слышать, — сухо откликнулась моя мать. — Однажды, тому уж лет двадцать, подруга спросила у меня совета, как поступить с дочерью, вышедшей замуж по любви, то есть оставшейся без гроша и опозорившей семью. Нимало не колеблясь, я сказала: «Надлежит забыть о ней, отринуть ее раз и навсегда». Такого наказания, по моему мнению, заслуживала девица, уронившая честь не моего, чужого семейства, — не моя, чужая дочь… Но точно так же, не испытывая и тени сожаления, ни минуты не помедлив, я наказала бы собственное дитя. Не могу вообразить более безрассудного и непозволительного поступка, чем своеволие девицы, вступающей в брак по любви и губящей своими пустыми капризами благополучие и репутацию семьи.
Она произнесла эту небольшую речь чрезвычайно сурово, а потом замолчала, словно ожидая от меня какого-то возражения, однако я промолчала.
— Но нет нужды объяснять тебе, моя дорогая Фанни, — продолжала она, — мои взгляды на замужество. Ты всегда их знала и до сих пор не давала мне повода полагать, будто ты способна сознательно оскорбить меня или злоупотребить, а тем более пренебречь теми преимуществами твоего положения, которые, повинуясь разуму и долгу, тебе следовало бы умножить. Поди же сюда, моя дорогая, и поцелуй меня; и потом, к чему этот испуганный вид? Кстати, о письме: ты можешь не отвечать на него сейчас. Несомненно, тебе потребуется время, чтобы все хорошенько обдумать. А я пока напишу его светлости, что он может навестить нас в Эштауне. Спокойной ночи, дитя мое.
Так завершилась одна из наиболее тягостных и странных бесед, которые когда-либо выпали на мою долю. Трудно было точно определить, что за чувства питала я к лорду Гленфаллену, — каковы бы ни были подозрения моей матери, сердце мое было совершенно свободно, — и до сих пор, хотя я и не догадывалась о его истинном отношении ко мне, лорд нравился мне как любезный, широко образованный человек, приятный светский собеседник. В юности он служил во флоте, и лоск, который обрели его манеры впоследствии, когда он стал вращаться в высшем обществе, не вовсе лишил его той открытости, какую молва неизменно приписывает морякам.
Насколько глубоки были эта искренность и открытость, мне еще только предстояло узнать. Однако, проведя в обществе лорда Гленфаллена немало времени, я убедилась, что, хотя он и старше, чем мне того хотелось, он человек приятный и любезный. Если я и питала к нему какую-то антипатию, то лишь поскольку не без оснований подозревала, что меня принуждают за него выйти. Однако я размышляла,
При следующей нашей встрече мной овладело немалое смущение, но его такт и безупречное поведение вскоре вернули мне прежнюю уверенность, так что в свете никто не заметил моей неловкости и замешательства. Я уехала из Дублина в имение с радостным чувством, совершенно уверенная в том, что даже самые близкие мои знакомые не подозревают об официальном предложении руки и сердца, сделанном мне лордом Гленфалленом.
Это стремление сохранить все в тайне доставляло мне немалое облегчение, ибо меня не только охватывал безотчетный страх при мысли о сплетнях и пересудах, предметом коих я могу сделаться. Я сознавала также, что если злоречивый свет узнает о сватовстве, то в его глазах я буду связана обещанием и мне не останется ничего иного, кроме как принять предложение лорда Гленфаллена.
Между тем быстро приближался срок визита лорда Гленфаллена в Эштаун-Хаус, и моя мать изо всех сил убеждала меня не противиться ее воле и дать согласие на брак до приезда лорда Гленфаллена, чтобы все прошло гладко, без упрямства и капризов с моей стороны. Поэтому любое мое сопротивление предстояло безжалостно подавить, любые, даже самые робкие проявления своеволия, на которые я могла отважиться, — искоренить раз и навсегда, еще до его приезда. И так моя мать взялась за эту задачу с решимостью и энергией, перед которыми пали бы даже преграды, возведенные ее собственным воображением.
Однако если она ожидала от меня упорного сопротивления, то была приятно удивлена. Сердце мое было совершенно свободно, лорд Гленфаллен мне нравился, и я прекрасно сознавала, что если я рискну ему отказать, нарушив волю родителей, то моя мать сделает все, что в ее силах, чтобы превратить мое домашнее существование в пытку, сравнимую с самым неудачным браком.
Напоминаю, мой добрый читатель, что я была очень молода и всецело зависела от родителей, а оба они, в особенности мать, не разбирались в средствах, когда речь шла о благополучии семьи. Если же те, на кого распространялась их власть, не подчинялись беспрекословно, они были намерены во что бы то ни стало навязать свою волю самым жестоким и безжалостным способом.
Потому-то, как нетрудно догадаться, я, не оказав ненужного сопротивления, тотчас приняла то, что представлялось мне моей судьбой.
В назначенный срок явился лорд Гленфаллен, которого я отныне считала моим нареченным; он пребывал в самом приподнятом настроении и так и сыпал шутками, остротами и забавными историями, всячески стремясь меня развлечь.
Я не в силах была разделять его веселость, однако мою подавленность с лихвой искупало безмятежное расположение духа моей торжествующей матери, расточавшей восторги и благосклонные улыбки.
Не стану утомлять читателя ненужными подробностями. Скажу лишь, что я обвенчалась с лордом Гленфалленом, и церемония была отпразднована с должной пышностью и торжественностью, как и пристало в столь богатом, знатном и уважаемом семействе. По обычаю того времени, нынче, по счастью, канувшему в Лету, пиршество затянулось далеко за полночь и в конце концов переросло в шумное, разнузданное, разгульное обжорство и пьянство.
Как сейчас помню, все это повергло меня в немалое смущение, особенно грубые и вульгарные шутки записных острословов и пустых бездельников, из тех, что не пропускают ни случая повеселиться и напиться пьяным за чужой счет.