Страницы дипломатической истории

Бережков Валентин Михайлович

Все это показывает, сколь важное значение приобретала берлинская операция Красной Армии. Верховный Главнокомандующий дал директиву в течение 12–15 дней выйти на Эльбу. В огненном шквале, обрушившемся в 5 часов утра 16 апреля на гитлеровцев, были похоронены надежды Черчилля, а также некоторых других западных политиков на захват Берлина до прихода туда советских войск. Основная цель на данном этапе войны заключалась в полной ликвидации фашизма в общественном и государственном строе Германии, привлечении к строжайшей ответственности всех главных нацистских преступников за их зверства, массовые убийства, разрушения и издевательства над народами оккупированных стран и территорий.

Но при этом советские люди никогда не ставили знак равенства между гитлеровскими преступниками и немецким народом. Несмотря на все то, что пришлось пережить нашей стране, Советский Союз не собирался ни расчленять, ни уничтожать Германию. В этом духе в частях Красной Армии, вступивших на германскую территорию, проводилась большая разъяснительная работа. Впоследствии некоторые западные пропагандисты

не раз проводили лживые кампании по поводу так называемых «эксцессов» советских войск в Германии. Это — злостная выдумка. Мне приходилось нередко беседовать в ФРГ с лицами, бывшими свидетелями вступления Красной Армии в Восточную Пруссию, Силезию, Померанию. Всех их поражала дисциплина и тактичное поведение советских военнослужащих. Мои собеседники говорили также, что, если в первые дни кое-где на немецкой территории и были отдельные инциденты, их строго пресекло советское командование, и они больше не повторялись.

Приходится лишь удивляться тому, как мало их было, учитывая крайнее ожесточение людей, прошедших через пепелища родных городов и сел, видевших чудовищные зверства нацистов. К тому же, действительно, советские люди никогда не давали чувству мести ослепить себя, хотя они и пережили страшные лишения в годы Великой Отечественной войны.

В этом отношении большую воспитательную роль сыграла в тот сложный период советская печать. Она будила священную ненависть к захватчикам, но одновременно и напоминала о снисходительности к поверженному врагу. Любопытна полемика, происшедшая в нашей прессе в дни, когда завершалась подготовка к грандиозной операции на берлинском направлении. 14 апреля 1945 г. в «Правде» была опубликована статья «Товарищ Эренбург упрощает». В статье делалась ссылка на помещенную в газете «Красная Звезда» от 11 апреля корреспонденцию Ильи Эренбурга, озаглавленную «Хватит». Известный публицист и писатель, много сделавший для мобилизации народа на борьбу против гитлеровских захватчиков, в этой корреспонденции затронул вопрос о положении в Германии и о причинах, позволивших германскому командованию сосредоточить большое количество войск на советско-германском фронте при одновременном ослаблении сопротивления на западе. Как указывала «Правда», основные положения статьи Эренбурга были «не продуманы и явно ошибочны». «Правда» писала:

«Читатель не может согласиться ни с его изображением Германии как единой „колоссальной шайки“, ни с его объяснением причин отхода немецко-фашистских войск с Западного фронта и сосредоточения всех сил германской армии на востоке.

Тов. Эренбург уверяет читателей, что все немцы одинаковы и что все они в одинаковой мере будут отвечать за преступления гитлеровцев. В статье „Хватит“ говорится, будто бы „Германии нет, есть колоссальная шайка, которая разбегается, когда речь заходит об ответственности“. В статье говорится также, что в Германии „все бегут, все мечутся, все топчут друг друга, пытаясь пробраться к швейцарской границе“.

Не составляет труда показать, что это уверение т. Эренбурга не отвечает фактам. Ныне каждый убедился, и это особенно ясно видно на опыте последних месяцев, что разные немцы по-разному воюют и по-разному ведут себя. Одни из них с тупым упорством всеми средствами отстаивают фашизм, фашистскую партию, фашистское государство, гитлеровскую клику. Другие предпочитают воздерживаться от активной борьбы за гитлеризм, выждать или же сдаться в плен. Одни немцы всемерно поддерживают фашизм, гитлеровский строй, другие, разочаровавшись в войне, потеряв надежду на победу, охладели к диким, сумасбродным планам фюрера. И это можно сказать не только о гражданском населении, но и о немецкой армии. Разъедающая кислота проникла в тело немецко-фашистской армии. Не удивительно, что если одни немецкие офицеры бьются за людоедский строй, то другие бросают бомбы в Гитлера и его клику или же убеждают немцев сложить оружие».

В статье подчеркивалось, что времена фашистского угара в Германии на исходе и что идет быстрый распад тыла немецко-фашистских войск. «В жизни, — говорилось далее, — нет единой Германии и не все немцы одинаково ведут себя. Между тем именно гитлеровская пропаганда призывает немцев к единству, лживо уверяя, будто армии Объединенных Наций намерены истребить германский народ, в связи с чем все немцы должны сплотиться и подняться на битву за сохранение Германии. „Участие в войне в той или другой форме обязательно для всех без исключения жителей Германии“, — призывал в те дни Геббельс».

«Спрашивается, — ставила вопрос „Правда“, — почему на шестом году войны гитлеровцы так неистово завопили о необходимости единства германского народа перед грозящей фашистскому государству опасностью? Это объясняется весьма просто. Стремясь связать судьбу всего немецкого населения и всей германской армии с судьбой фашистской клики, гитлеровцы рассчитывают почерпнуть некоторые дополнительные силы для продолжения преступной войны, затянуть неизбежную развязку, получить время для военно-политических и дипломатических маневров, отсрочить час справедливого суда свободолюбивых народов над кровавыми гитлеровскими преступниками…

Понятно отсюда, почему ошибочна точка зрения т. Эренбурга, который изображает в своих статьях население Германии как некое единое целое… Если признать точку зрения т. Эренбурга правильной, то следует считать, что все население Германии должно разделить судьбу гитлеровской клики.

Незачем говорить, что т. Эренбург не отражает в данном случае советского общественного мнения. Красная Армия, выполняя свою великую освободительную миссию,

ведет бои за ликвидацию гитлеровской армии, гитлеровского государства, гитлеровского правительства, но никогда не ставила и не ставит своей целью истребить немецкий народ. Это было бы глупо и бессмысленно…

В полном соответствии с этой советской точкой зрения находятся и решения Крымской конференции, в которых говорится: „В наши цели не входит уничтожение германского народа. Только тогда, когда нацизм и милитаризм будут искоренены, будет надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций“.

Отсюда ясно, что жизни немцев, которые поведут, борьбу с Гитлером или будут лояльно относиться к союзным войскам, не угрожает опасность. Конечно, тем из них, кои ведут и будут вести борьбу против Красной Армии и войск союзников за сохранение фашистских порядков, не будет никакой пощады».

«Правда» обращала внимание и на другое высказывание Эренбурга, а именно на то, как он объяснял ожесточенное сопротивление немцев на советско-германском фронте — их страхом, боязнью ввиду предстоящей расплаты за совершенные злодеяния на советской земле.

«Нет слов, — писала „Правда“, — немцы, повинные в преступлениях на нашей земле, страшатся ответственности, тем более что час расплаты близок. Несомненно также, что это обстоятельство усиливает сопротивление тех из них, кои повинны в преступлениях против советских людей. Известно, что гитлеровцы нигде так не палачествовали, нигде не проявляли так разнузданно свою людоедскую сущность, как в оккупированных районах СССР. Народ наш ожесточен. Может быть, большей ненависти, чем ненависть советских людей к фашистским поработителям, еще не видел мир. Но вместе с тем было бы упрощением и наивностью объяснять современную расстановку германских вооруженных сил между Западным и Восточным фронтами только лишь страхом, боязнью гитлеровских преступников. Причины оголения немцами своего Западного фронта и продолжающегося сосредоточения войск на советско-германском фронте лежат глубже, нежели чувствительность гитлеровцев к страху».

Действительно, за последние два с половиной месяца германское командование перебросило на советско-германский фронт с Западного фронта, из центральных районов Германии, из Норвегии и Северной Италии 44 дивизии. Сосредоточив их на советско-германском фронте, немцы оставили фактически без серьезной защиты весь Западный фронт.

«Какую цель преследует командование германской армии таким распределением своих вооруженных сил между Западом и Востоком?.. Гитлеровцы стремятся породить своими действиями недоверие в лагере Объединенных Наций, вызвать раздор между союзниками, отвести хотя бы на время от себя последний смертельный удар союзных армий и сохранить при помощи провокаторского военно-политического трюка то, что не удалось достигнуть при помощи вооруженных сил».

Говоря о «военно-политическом трюке», «Правда», несомненно, имела в виду и другие маневры гитлеровцев, в которых были, впрочем, замешаны и некоторые влиятельные круги западных держав.

Бернский инцидент

Во второй половине февраля 1945 года Управление стратегической службы США (американская разведка, возглавлявшаяся в то время генералом Доновеном. — В. Б.) получило из нейтральной Швейцарии сообщение о том, что высший чин СС в Италии генерал Карл Вольф пытается установить контакты с западными союзниками по поводу условий прекращения германского сопротивления в Северной Италии. После предварительной проверки этих сведений генерал Вольф был приглашен в Цюрих для встречи с Алленом Даллесом, который в то время был резидентом Управления стратегической службы в Швейцарии. Такая встреча состоялась, после чего Даллес в посланном в Вашингтон отчете предложил продолжить переговоры, которые проводились в Берне в глубокой тайне.

Только 12 марта послу США в Москве было наконец поручено проинформировать Советское правительство о состоявшихся переговорах. Встретившись с Молотовым, Гарриман сообщил, что прибывший в Берн германский генерал Вольф обсуждает с представителями армий Соединенных Штатов и Великобритании вопрос о капитуляции германских вооруженных сил в Северной Италии. Американский посол добавил, что английскому фельдмаршалу Александеру было поручено командировать своих офицеров в Берн для встречи с немецкими эмиссарами. Гарриман поинтересовался точкой зрения Советского правительства по этому вопросу.

В тот же день нарком иностранных дел сообщил послу США, что Советское правительство не возражает против переговоров с генералом Вольфом в Берне. Однако в них должны принять участие офицеры, представляющие советское военное командование. Поскольку СССР и Швейцария не имели тогда дипломатических отношений, Молотов выразил надежду, что Соединенные Штаты окажут помощь в тол, чтобы три советских офицера могли прибыть в эту страну и присоединиться к переговорам, происходящим в Берне.

Американцы ответили отказом. Гарриман приписывает себе инициативу в принятии такого решения. Он пишет, что, информируя Вашингтон о встрече с Молотовым, посоветовал отклонить просьбу Москвы, аргументируя тем, что подключение СССР с политической точки зрения не даст западным союзникам никаких выгод. Если, пояснял он, русские будут допущены к этим «чрезвычайно деликатным» переговорам, они могут затруднить дело, выдвигая неприемлемые требования. Трудно сказать, докладывалась ли данная проблема уже на этой стадии президенту Рузвельту, но доподлинно известно, что генерал Маршалл поддержал Гарримана, которому были посланы в Москву соответствующие инструкции.