Страницы из моей жизни
Шрифт:
Спев «Капрала», «Ночной смотр», «Три дороги», «Как король шел на войну», Шаляпин сказал: «Теперь я почитаю Вам, потому что устал», и продекламировал стихи Скитальца «Хор певчих», «Колокольчики-бубенчики звенят», «Узник», «Кузнец».
«Теперь можно опять спеть», – сказал артист и спел балладу «Забытый». «А теперь перейдем на веселое», – улыбнулся Шаляпин и спел «Песню о блохе», «Мельника» Даргомыжского. После концерта – шумные овации. Один из рабочих обратился к Шаляпину с благодарностью за доставленное огромное удовольствие. Федор Иванович отвечал, что время, проведенное в народном доме, запечатлится в его сердце и что он постарается и в других городах устроить такие концерты. Под гром аплодисментов Шаляпину был вручен огромный лавровый венок с надписью «Другу
139
В Центральном государственном историческом архиве Украины (фонд Киевского охранного отделения) хранится донесение жандармского ротмистра Еремина киевскому губернатору, датированное 21 апреля 1906 г.: «Срочно. Секретно. По имеющимся в отделении агентурным сведениям, артист Шаляпин по предложению местного комитета Российской социал-демократической рабочей партии 23-го сего апреля в цирке Крутикова дает «народный концерт», сбор с коего целиком пойдет на революционные цели и главным образом на оружие. Билеты на означенный концерт будут продаваться в разноску по городу членами партии. О вышеизложенном доношу Вашему превосходительству.П
. П. ротмистр Еремин». На донесении приписано: «Концерт состоялся немного позже и в организ. поступило 1700 рублей, о чем было объявлено в газетах» (Цит. по кн.: Дрейден С. Спектакли, роли, судьбы. М., 1978, с. 480).
140
Старый киевский рабочий П.П. Мурашкин полвека спустя вспоминал на страницах газеты «Правда Украины»: «Чтобы обсудить некоторые подробности, рабочие пригласили Федора Ивановича. На окраине Киева, на Голосеевской улице, в хибарке с соломенной крышей, где жил слесарь трамвайных мастерских Семен Медведенко, принимали рабочие своего знаменитого гостя, которого привезли Петр Старостин и Григорий Линенберг, члены РСДРП. Угощали его чаем и вином, рассказывали о жизни. Шаляпин увлеченно слушал. Рабочие были обеспокоены тем, что власти могут не разрешить этого выступления, но Федор Иванович, улыбаясь, сказал, что организацию концерта берет на себя: «Проиграю губернатору в карты пару сотен, и дело с концом…» Билеты для рабочих распределялись в основном на заводах, где была налажена партийная связь: Южно-русском (ныне «Ленинская кузница»), заводе Гретера и Криванека (ныне «Большевик»), «Арсенале» и других. 1000 билетов было бесплатных, столько же по 12 копеек. Остальные продавались для публики. Нам на Демиевку тоже дали 25 билетов, и один достался мне». … «В
связи с отъездом Шаляпина из Киева рабочие решили устроить ему торжественные проводы. Но так как на главный вокзал их не пустили, то все собрались на станции Киев-II, где поезд стоял всего две минуты. Когда Федор Иванович подошел к окну, рабочие устроили ему овацию» (цит. по кн.: Дрейден С., с. 771, 477).
141
«Литературная Россия» 15 февраля 1963 г. поместила заметку Л. Шалагиновой под заглавием «Новые страницы биографии Шаляпина». В ней говорится: «Недавно в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР были обнаружены документы, уточняющие, как Шаляпин помогал революционному движению. В донесении начальника екатеринославского охранного отделения в департамент полиции говорится, что Шаляпин дал 18 мая 1903 г. в Екатеринославе концерт, сбор от которого в сумме 100 рублей пожертвовал в пользу местной социал-демократической организации. В связи с постройкой народного дома в Нижнем Новго– роде один из агентов охранки доносил в январе 1904 г.: «В Москве недавно был бенефис Шаляпина, который дал ему 15 тысяч, половину суммы Шаляпин прислал Горькому в Нижний на народное дело». На это начальник нижегородского охранного отделения 5 марта 1905 г. сообщает в департамент полиции: «М. Горький, Шаляпин и некоторые другие действительно принимали более или менее активное участие в устройстве народного дома, причем Горький внес для этой цели значительную сумму денег, за что был избран почетным членом названного дома, а Шаляпин дал концерт, сбор с которого поступил на нужды того же дома…»
142
Осенью 1909 г. на концерте Шаляпина присутствовал впоследствии народный артист РСФСР Г. Шебуев, который вспоминал: «Концерт состоялся в театре-цирке «Олимп» (ныне
было спето в этот вечер великолепно. Но хочется остановиться на том, что даже почти через полвека, по сей день, живо и незабываемо. Прежде всего – это спетые в первом отделении «Пророк» Римского-Корсакова (на слова Пушкина), «Менестрель» Аренского (на слова Майкова) и «Три дороги» Кенемана. Первая половина «Пророка» была спета с какой-то особой внутренней сосредоточенностью. Певец как бы вспоминал давно минувшие сокровенные видения и мысли. Он был еще, казалось, таким, каким я видел его на улице перед концертом.
Затем в его голосе появились суровые и резкие интонации:
«И он к устам моим приник
И вырвал грешный
Мой язык…» и лишь с первой строкой заключительной фразы «Восстань, пророк! И виждь и внемли!» – глаза его широко раскрылись, голос зазвенел, и животворная, горячая волна его колдовского голоса заполнила зрительный зал.
В балладе Аренского о менестреле, полюбившем принцессу и за это казненном королем, поразительно было богатство и разнообразие интонаций, с которыми пелась одна и та же, много раз повторяющаяся фраза: «Молчите, проклятые струны!»
Особенно должен быть отмечен шумный успех «Трех дорог». Написанный на слова М. Конопницкой, этот романс был в те годы бесспорно революционно звучавшим произведением. В нем пелось, что у народа
«От убогих хат три пути лежат,
Три пути на долю и недолю.
На одном пути целый век идти
За сохою по чужому полю.
На другом пути к кабаку идти,
Где народ свой разум пропивает.
Третий путь ведет, где кладбище ждет,
Где народ от горя отдыхает».
Когда Шаляпин с присущими ему силой и подъемом спел трижды повторяемую финальную фразу:
«Кто ж укажет путь широкий
К правде и свободе?!» – бурная овация (многие в зрительном зале встали с мест) была признательной наградой и певцу и сидящему за роялем автору романса Ф. Кенеману. Любопытная деталь. Почти все Шаляпин пел с нотами в руках. При его гениальной памяти вряд ли они были нужны ему как ноты. Вернее всего, протянутые руки давали ему нужную опору для голоса.
Кроме того, ноты помогали жестикуляции. С последней фразой «Трех дорог» он сделал шаг к краю сцены и вытянул до предела руки с нотами, как бы желая слиться воедино со зрительным залом. Во втором отделении исключительно проникновенно был спет коротенький романс Шумана «Во сне я горько плакал».
Когда Шаляпин пел припев: «Проснулся, а слезы все льются, и я не могу их унять», – у нас, слушателей, на глазах были слезы. Слезы застилали глаза и при исполнении романса скандинавского композитора Альнеса «Последний рейс» – песни о простом моряке, не вернувшемся из рейса. Было спето и несколько русских народных песен. Одну из них я услышал в тот вечер впервые. Это популярная, часто передаваемая теперь по радио песня «Помню, я еще молодушкой была». И странно: я слышал потом бесчисленное число раз эту бесспорно по содержанию женскую песню, но никогда после Шаляпина, даже в исполнении наших замечательных певиц Н. Обуховой и М. Максаковой, так осязаемо и непосредственно не ощутил той женственности, того робкого и чистого чувства русской крестьянки к человеку, который дважды мимолетно встретился на ее жизненном пути…