Страницы моей жизни
Шрифт:
Покуда она нас ввела в юрту и, усадив на почетное место, тотчас же нас угостила горячим кирпичным чаем с молоком.
Хозяйка держала себя очень просто и естественно, но вместе с тем с достоинством. По-видимому, проезд русского был для нее обычным явлением.
Вскоре между ней и Очиром завязался очень оживленный разговор. Я тогда еще плохо знал бурятский язык, всё же я понял, что речь шла обо мне. Она засыпала Очира вопросами: кто я? откуда я? с какой целью я приехал к ним? и т. д. Очир с большой охотой отвечал ей. Он ей сообщил, что я очень «большой ученый» и интересуюсь тем, как живут буряты, какие у них старинные обычаи и нравы, чем они занимались раньше и чем
Тем временем вокруг нас собрались несколько детей; пришли также двое бурят из соседней юрты узнать, кто мы такие и какой попутный ветер занес нас в их улус. Бросилось мне в глаза, что как только мы подъехали к юрте, какой-то молодой бурят подбежал к стоявшей у коновязи оседланной лошади, вскочил на нее и во весь опор умчался куда-то. Меня этот поспешный отъезд тогда несколько удивил, но истинного смысла его я тогда не понял. Несколько позже я узнал, что это принятый у бурят способ оповещать окрестных сородичей о прибытии в их местность чужого, подозрительного человека.
Смеркалось уже, когда наконец приехал хозяин юрты, которого, признаюсь, я ждал с нетерпением. Вновь прибывший со мною поздоровался очень приветливо, но в его глазах я прочел определенную тревогу. Это беспокойство хозяина юрты не ускользнуло также от глаз Очира, и он поспешил ему разъяснить, что мы к нему приехали по указанию такого-то ламы. Тут же он ему вручил адресованное на его имя письмо. И как только наш новый знакомый ознакомился с его содержанием, он стал другим человеком.
– Вы ученый и хотите исследовать нашу жизнь, – сказал он мне дружеским тоном. – Я охотно расскажу вам все, что мне известно о наших старинных обычаях, но сказать правду – я мало что знаю о них. Я думаю, что вам будет очень полезно поговорить с некоторыми нашими сведущими стариками, которые знают о нашей прежней жизни гораздо больше, чем я. Если хотите, я приглашу к себе на завтра двух-трех стариков наших.
Так как беседы со стариками были лучшим способом собирать те сведения, которые меня интересовали, то я поблагодарил хозяина юрты за поданную мне мысль и заявил ему, что буду очень рад встретиться у него с его почтенными и осведомленными сородичами.
Тем временем к нашему хозяину стали съезжаться буряты с соседних улусов и очень скоро юрта была переполнена людьми. Вновь прибывшие меня разглядывали с большим любопытством, а Очира засыпали вопросами. Когда же хозяин юрты их успокоил, началась общая беседа – о чем только эти любопытные люди меня не расспрашивали! Это продолжалось до 12 часов ночи.
В течение нескольких часов я должен был рассказывать этой своеобразной аудитории о разных вещах, которые ее интересовали, и мне пришлось делать большое усилие над собой, чтобы говорить с ними на ясном и доступном для Очира и для них языке – ведь моими слушателями были простые люди, старики, молодые, женщины и даже дети семи-восьми лет.
На следующий день, часам к 9 утра, съехались приглашенные нашим хозяином старики. Должен сказать, что я приступил к их опросу с некоторой тревогой. Поймет ли Очир настоящий смысл моих вопросов? Поймут ли старики правильно то, что Очир им скажет? Будут ли они говорить правду? Не будут ли они отвечать наобум, лишь бы что-нибудь сказать? В мою программу входило обследование экономического быта бурят, их обычного права и этнографии. Интересовала меня также их история: откуда они ведут свое происхождение, коренные ли они обитатели Забайкалья или они перекочевали в этот край из другого места? Когда среди них распространился ламаизм? и т. д.
Но чтобы
Четыре старика участвовали в нашей беседе. И каждый из них отвечал на мои вопросы по-иному. Двое из них весьма мало знали о бурятской старине, третий был чрезвычайно многословен, но рассказывал больше о мелочах. И слушая их, я испытывал чувство глубокой неудовлетворенности. Четвертый поначалу молчал, хотя по отрывочным его замечаниям было видно, что он очень толковый и умный человек. Когда первые трое сказали все, что они могли сказать, четвертый скромно заявил, что его отец и дед ему много рассказывали о старинных обрядах и обычаях бурят, и он постарается мне сообщить то, что он запомнил.
И он с большой последовательностью стал описывать, какие обряды практиковались в старину у бурят во всех более или менее важных случаях жизни. Он рассказывал так живо и образно, что передо мною древний уклад бурятской жизни предстал во всем своем своеобразии.
Я, конечно, со всевозможной точностью записывал все, что этот действительно «сведущий» бурят мне сообщал, и внутренне ликовал, что я сразу нашел такого знатока бурятской старины, но в то же самое время меня беспокоил вопрос: могу ли я вполне положиться на моего необыкновенно умного и серьезного собеседника? Не нуждается ли его несомненно добросовестная информация в самой углубленной критике? Не переплелись ли в его рассказе действительность с фантазией, с прикрасами невольными, но тем не менее опасными?
И еще одно обстоятельство беспокоило меня. Очир был простым, невежественным бурятом, который знал русский язык только потому, что жил много лет среди русских. Способен ли он вполне понять то, что я говорю ему, когда беседую с бурятами? И в состоянии ли он вообще точно переводить предлагаемые мною вопросы или даваемые мною разъяснения?
Правда, он был очень способным человеком и обнаруживал большое умение придавать моим вопросам весьма понятную и доступную форму; все же для меня было ясно, что пока я не овладею сам бурятским языком, я не буду уверен, что собираемые мною материалы имеют надлежащую научную ценность.
Была еще опасность, чтобы так называемые сведущие старики не подносили мне вместо фактов ими самыми выдуманных басен – просто из желания показать, что они много знают. Но эта опасность меня не очень пугала, так как я знал, что беседы с десятками, а может быть, с сотнями «сведущих» людей, живущих в разных местах, мне дадут возможность без особого труда выделить недоброкачественный материал и не пользоваться им.
Во всяком случае, первая беседа со «сведущими» стариками дала мне много положительного. Это был, собственно говоря, мой первый опыт настоящей исследовательской работы, и этот опыт убедил меня, что при большом терпении и настойчивости предпринятая мною поездка по бурятским стойбищам может дать весьма успешные результаты.
Я, конечно, поблагодарил всех четверых стариков за сообщенные мне сведения, а на другой день рано утром я простился с гостеприимным хозяином, выразив ему искреннюю свою признательность как за оказанное мне содействие, так и за теплый прием. Его жене и детям я поднес подарки, которые были приняты с нескрываемой радостью.
Уже когда я покидал юрту, хозяин назвал мне несколько видных бурят, посещение которых, по его мнению, может быть весьма полезно для меня. Очиру же он долго разъяснял, как их можно разыскать.