Странная барышня
Шрифт:
— Лизонька. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, мамочка! — чуть ли не пуская слюну, с довольной улыбкой отвечаю ей.
— Вот и умничка. Пойдём ко мне в кабинет. Там есть интересные вещи для тебя.
Они действительно оказались интересными: документ и рядом с ним приготовленные чернильница с пером.
— Подпиши вот тут, — ткнула пальцем мачеха на пустое пространство внизу текста.
— А зачем? — тупо спрашиваю я, продолжая раздирать рот в улыбке.
— А там написано, что тебе сразу хорошо станет.
— А мне и так хорошо. Я такая счастливая.
— Сейчас принесу, ласточка!
Кабылина метнулась в другой угол кабинета за графином с водой. Я же, обмакнув перо в чернила, стала рисовать на непонятном договоре цветок, быстро пробегая по строчкам глазами. Очень своеобразно тут у них дела решаются! Попахивает “чёрными риелторами”!
— Что ты наделала?! — воскликнула мачеха, увидев мои художества.
— Я буквы почему-то не помню, а цветочек помню. Правда красивый?
Не сдержав своих эмоций, она замахнулась на меня зажатым в руке графином, но быстро опомнилась и поставила его на стол.
— Красивый… Очень… Пусть так остаётся. А когда буквы вспомнишь, то и подпись на другой бумажке поставишь, чтобы все счастливы были. Ты же поставишь?
— Ага.
— Тогда иди наряжайся. Такой день чудесный нам обоим предстоит!
Вернувшись от Кабылиной, с помощью Стеши привела себя в порядок. Платье, без сомнения, замечательное, но надевали его долго. И началось не с него, а с белых шерстяных чулок с широкими лентами-подвязками чуть выше колена. Потом рубаха, что по меркам моего мира легко могла сойти за целомудренное платье. Затягивание корсета превратилось в пытку! У меня стройная фигура с ярко выраженной талией, и то было ощущение, что сейчас рёбра переломаются все.
— Вдыхайте, барыня! — натужно просила мучительница Стешка, коленом упираясь мне в ягодицы. — Почти зашнуровала.
— Куда ещё?! — взмолилась я. — Да и дышать уже нечем!
Но с этой бедой мы всё-таки справились. Валик на пояс, увеличивающий крутизну бёдер, нижняя юбка, будто бы рубахи мало! — и прочие, по моему искреннему мнению, ненужные атрибуты показались детской прогулкой после затягивания фигуры.
Когда же дело дошло до самого платья, то я уже мечтала снова утопиться и заново переродиться не в знатную барышню, а в какую-нибудь крестьянку-простолюдинку.
Наконец последний крючочек застёгнут, последняя ленточка завязана. Можно выдохнуть? Как бы не так! Причёска!
Накрыв всё моё вымученное великолепие простынёй, Стеша хотела было превратиться в стилиста-парикмахера. Но я быстро пресекла её попытки сотворить из меня подобие Машки Кабылиной.
— Никаких бумажек, палок, бечёвок и щипцов! — приказала я.
— Но как жешь?! Лизавета Васильевна! Мне Мэри Артамоновна приказали из вас приличную барышню сделать. Не справлюсь, по мордасам получу.
— Скажи, что я буйная становлюсь, когда долго на одном месте сижу.
— Это от кривушкиного питья?
— От него. Я тебе рассказывала, как свою роль играть, вот и сейчас надо.
— Ага. Побёгла тадысь на вас жаловаться.
Через несколько минут в комнату вошла мачеха.
—
Правильно! Только так разговаривать со мной и надо! За несколько дней я приучила Мэри, что под кайфом от недовольных криков впадаю в панику. Она прониклась и теперь изо всех сил старается не нарушить мою одурманенную психику. Представляю, каких трудов ей подобное стоит. Я же не забываю капризами "дровишек подкидывать".
— Некрасивые хочу, — слезливо ответила я. — Больно. Не буду. Мне плакать хочется…
— Просто уложи, заплети, где сможешь, и на этом хватит! — сдавшись, приказала барыня служанке. — Да и кого там красотой удивлять…
Когда мы были готовы к поездке, солнце перевалило за полдень. Ох, и нелёгкое здесь дело — красивой быть! Раньше, глядя на старинные картины с роскошными дамами, всегда восхищалась вкусом, стилем и величественностью женщин прошлых времён. Теперь на собственном теле в полной мере испытала все аристократические модные “прелести”. Футболка! Джинсики! Кроссовочки мои любимо-стоптанные! Как же нескоро вас придумают! Так и помру в этом пыточном облачении, скучая по вам…
14
Спуск по лестнице в этих “доспехах” оказался настоящей пыткой. С каждым шагом думала, что оступлюсь и сверну себе шею, кувыркаясь по ступенькам. Обошлось…
Шикарная карета на полозьях явно была взята Мэри в аренду… Хотя примерно догадываюсь, каким местом “арендовала” её она. Слухи даже среди крестьян ходят о похождениях Кабылиной. Эта знойная женщина, несмотря на возраст и лишний вес, умудряется крутить мужиками по своему усмотрению. Тут винить не буду. В некотором плане стоит брать пример, как не растерять харизму с годами. Другое дело, что лично для меня харизма Мэри ассоциируется с харей. Беспринципной и беспардонной!
Больше часа ехали в карете. В ногах установлена небольшая жаровня с углями, не позволяющая продрогнуть насквозь. Признаться, помогает мало. Не так тепло выделяет, как воздух в карете сжирает. Мария Артамоновна молчит, брезгливо глядя на меня. Я тоже не рвусь к разговорам, дурочкой пялясь в маленькое окошко.
Особняк… Нет! Настоящий дворец Трузина появился внезапно после проезда очередного леска. На холме стоит величественное строение, которое можно рассматривать часами. Это не наша усадьба!
К широкому парадному входу с поддерживающими крышу мраморными Атлантами вместо колонн не гордо подъехали, а словно бедные муравьишки к чужому муравейнику. Мэри уже не такая напыщенно-самоуверенная, как полчаса назад. В её виде появилось нечто раболепное, просящее. Поблёкла мачеха сильно, понимая свой уровень, несравнимый с хозяином этого жилища.
Тут же подбежал лакей в расшитой золотом ливрее. Галантно распахнул дверь и, выставив каретную ступеньку, помог вначале выбраться мачехе, а потом и мне. Ни тени пренебрежительности, хотя его наряд стоит, как весь наш экипаж вместе с его пассажирками. Сразу видно профессионального слугу, а не по случаю наряженного крестьянина.