Странная барышня
Шрифт:
До ужина обживалась, не пытаясь устроить бунт. Потом принесли еду. Вкусную курочку, запечённую с картофелем, кисель и несколько сдобных булочек. А не так и скоромно живут затворницы, оказывается! Я все пальцы облизала, смакуя каждый кусочек! Ночью не могла уснуть. Душераздирающий вой и стенания из соседних комнат в полнейшей ночной тишине били по нервам. Вначале жалела обладательниц этих звуков, а потом поняла, что хочу получить двустволку и пройтись по палатам со стрельбой и матерными словами. Блин! Верните меня обратно в узилище! Лишь под утро соседки подуспокоились. Действительно — бесноватые.
Позавтракав
Вместо очередной надзирательницы в комнату вошёл высокий мужчина лет тридцати-тридцати пяти. Этот подтянутый брюнет был одет с иголочки, по последнему слову моды, но, в отличие от того же Вольдемарчика, одежда сидела на нём идеально и не вызывала чувства попугаистости. Было видно, что он привык к дорогому стилю с детства, поэтому не выпячивал его, принимая как должное. Лицо серьёзное и такое… Слов подобрать не могу, но встречала нечто подобное у путешественников и моряков. Словно солнце других стран въелось в кожу, навсегда оставив память о себе. Глаза умные, но с лёгкой, едва заметной весёлой чертовщинкой. Да… Непростой мужчина, но он мне нравится.
Посетитель тоже молчал и разглядывал меня. Надеюсь, выводы сделал положительные. Почему-то мне очень этого хочется.
— И как? — первым подал голос он.
— В целом хорошо, — с царственным кивком ответила я. — Но не хватает белого коня и букета из алых роз. Я как-то так себе представляла принца, что приедет меня освобождать из замка дракона.
— Конь в стойле, — улыбнулся он. — Даже с мастью угадали: именно на белом приехал. С цветами, извините, но у меня есть оправдание: я по совместительству и есть тот самый дракон, поэтому должен поддерживать репутацию злодея. Разрешите представиться, сударыня: Илья Андреевич Елецкий. Здесь все зовут меня просто доктор. Вы тоже можете.
— Очень приятно. Елизавета Васильевна Озерская. Здесь все зовут меня просто: сумасшедшая, грешница и так далее. Больше всего обижаюсь на бесноватую. После сегодняшней ночи у меня к подобным личностям особое отношение.
— Спать мешали?
— Их вой колыбельной песенкой назвать сложно.
— Понимаю. Некоторые особы боятся темноты, поэтому с её наступлением тревожатся.
— А свет им оставить не пробовали?
— Чтобы себя подожгли или пожар устроили? Увольте!
— Да. Не подумала, — согласилась я. — И что дальше будем делать, Илья Андреевич?
— Я продолжу обход, а вы сидеть здесь. По тому, что я вижу, вы не производите впечатление невменяемой. Присутствует критическая оценка, ирония и понимание ситуации со способностью делать выводы. Есть, конечно, толика агрессии, но она вызвана серьёзной, не очень приятной переменой в жизни.
Но, к сожалению, в моей практике уже были случаи, когда внешне адекватная пациентка внезапно превращалась в фурию. Как только буду полностью уверен, что с вами не так, то сразу переведу в более комфортабельный номер.
— И сколько времени займёт первичное обследование?
— Хм… Первичное обследование? — удивлённо-задумчиво произнёс доктор. — Вы меня сейчас поразили в самое сердце. И много ли подобных терминов ещё знаете?
— К сожалению, да. Ибо ”Maxime scientia multa dolores”, -
— От многих знаний множатся печали? — вольно перевёл он, совсем растерявшись от моих слов. — Ээээ… Никогда не слышал подобный афоризм. Латынь из уст женщины — тем более. Уверен, что нам предстоит ещё много незабываемых встреч. Ну, а пока вынужден оставить вас в одиночестве. Отдыхайте. “Optimum medicamentum quies est”.
Процитировав, Елецкий вопросительно уставился на меня. Не буду его разочаровывать.
— Не согласна. Лучшее лечение — это не покой, а то, что производится по правильно поставленному диагнозу. И не делайте, Илья Андреевич, таких больших глаз.
— Вввсего ххорошего, — пробормотал он и быстро вышел из комнаты.
— До свидания, господин дракон! — рассмеявшись, крикнула я вдогонку. — В следующий раз не забудьте цветы!
Оставшись одна, проанализировала свою выходку. Ведь изначально же не хотела выпендриваться. Собиралась тихо сидеть и крестиком вышивать. Но почему-то, увидев князя, словно с цепи сорвалась. Безумно захотелось ему понравиться, удивить. И чтобы Елецкий обратил на меня особое внимание. Ах, какой мужчина! Прямо до мурашек! Даже не знаю, кто виноват в таком взрыве эмоций: гормоны молоденькой Лизы или мои старые вкусовые предпочтения. Допускаю, что всё вместе бабахнуло. Вот не живётся мне легко: сама себе проблемы на пятую точку создаю…
34
Весь день я провела… А как ещё его можно провести в запертой комнате? В ожидании следующего дня, конечно. Этот доктор-князь не выходил у меня из головы. Раньше подобного за собой никогда не замечала. Растаяла, как мороженое через минуту знакомства. Даже стыдно немного. Ох уж это молодое тело!
Но, признаться, в Елецком было что-то особенное, что редко встретишь. Несмотря на лёгкий снобизм, он не кичился своим высоким положением. Серьёзен, но расслаблен. Мужественен, но без налёта дешёвого мачизма. Манера речи тоже подкупает: без всяких этих “голубушек-душечек”, а сродни тому, что привыкла слышать в своей родной больнице.
Даже его комичный побег хоть и вызывал улыбку, но понять Илью Андреевича можно: не каждый день нарываешься на “умных Лизавет” среди томно вздыхающих барышень, образование которых заключается в паре прочитанных романов и многочасовых наставлений от мамаш: как удачно выйти замуж. Тут местному мужчине осознать размер катастрофы необходимо.
Следующим утром вся извелась, покуда дождалась обхода. Илья Андреевич явился с… цветком.
— Это вам, Елизавета Васильевна, — протянул он мне белую розу. — Как спалось?
— Спалось превосходно. Надо было всего лишь положить голову под подушку, а подушку обмотать одеялом. И получается, что я у вас вчера выклянчила подарок? Спасибо, что не отказали. А почему всего одна?
— Получается так, — с лёгкой улыбкой ответил он, испытующе глядя на меня. — А то, что один цветок? Решил приучать постепенно. Сегодня один…
— А завтра два?
— Пожалуй, чётные числа опустим. Как-то рановато для них, не находите?
— Уговорили. Буду жить долго и счастливо.