Странная фотография (Непутевая семейка - 2)

Ткач Елена

"Почти как у Проши!" - подумала она, жуя за обе щеки, не совсем правда отдавая себе отчет, что значит - почти. У него ей было уютно, спокойно и все съестное было немыслимо вкусным, но здесь... нет, она не могла бы этого объяснить: впечатление было такое, что здесь она дома и сидит рядом с бабушкой, только та ни за что на неё не станет сердиться, поэтому сердце оттаивает и млеет, а душа мурлычет, будто соседский кот Тимофей. Вначале ей хотелось задать монахине кучу вопросов: как давно они дружат с бабушкой, почему она от бабушки ничего об этом не слышала... Но отведав чудесного мягкого хлеба и душистого чая, позабыла

про них - говорить не хотелось, кажется, сидела бы так и сидела... Давно девчонке не было так хорошо.

– Давно у меня гостей не было...
– пока Сеня ела, матушка сидела задумавшись, глядя куда-то вдаль перед собой.
– Ну что, поела? Вкусно? И слава Богу!

Теперь она глядела на Сеню, и лучики морщин разбегались по лицу от этой улыбки. Сене особенно нравились в этом лице пухловатые треугольнички возле щек, образованные складочками и выпуклостями кожи, когда матушка улыбалась, - а на лице её все время светлела улыбка. И эти выпуклые улыбчивые треугольнички делали матушку ужасно родной, домашней, в них словно воочию явлена была та теплота, которая греет сердце при слове "бабушка"! Сеня и воспринимала свою новую знакомую как родную бабушку - как будто природа, изменив закону, по которому всякому дается только две бабушки, одарила Сеню ещё и третьей! Но по воле случая они встретились только сейчас. И жаль было, что столько времени потеряно зря пока они не знали друг друга, хотя... да, Сене казалось, что матушка знает о ней все, даже то, чего Сеня сама о себе не знает... И это её всеведение - оно не пугало, нет!
– а просто не позволяло увиливать и лукавить, что частенько было для неё до сих пор делом привычным... И ещё одно вдруг подумалось ей: что встреча эта первая и последняя и другой не будет. Но мысль эту Сеня гнала и радовалась ощущенью близости и родства с доселе совсем незнакомым ей человеком. Оказывается, и так бывает!

Когда, поев, Сеня смахнула в ладошку рассыпавшиеся на столе крошки хлеба, матушка кивнула на дверь: мол, птичкам вынеси. Та так и сделала, а вернувшись, почувствовала как сжалось сердце - время угощения да баловства кончилось, сейчас она узнает зачем матушка позвала ее... И угадывала, что разговор им предстоит нелегкий.

Матушка, подойдя к ней, прижала к себе её голову и стала гладить легкой иссохшей рукой.

– Садись, Ксения, поговорим. Время у нас короткое, а успеть надо много. Лишних расспросов, да разговоров вести мы с тобой не будем, ведь так?
– испытующе глядя на нее, спросила матушка.

– Так...
– выдохнула едва слышно Сеня и опустила голову.

– Тогда слушай меня, девочка.
– Матушка села и привлекла Сеню на лавку рядом с собой. Обняла её и продолжала.
– С бабушкой твоей очень в последние дни мы сдружились. Много она мне поведала, многое я ей. О встрече твоей с домовым мне известно.

– Ой, так значит, бабушка знала об этом?!
– Сеня, как ужаленная, подскочила на лавке.

– Слушай и не перебивай. Будем отвлекаться - о главном поговорить не успеем. Так вот, скажу ещё раз, что знаю о встрече твоей с домовым. И хоть не скажу, что очень ей рада, но что ж теперь толковать: дело сделано - не воротишь... Всяко бывает! Надо нам с тобой эту путаницу теперь исправлять. Потому что оба вы так напутали, что и сказать нельзя!

– Мы... с Прошей?!

У Сени сердце оборвалось: да, она верно угадала - матушке все

известно! Впрочем, её вины в этом нет, слово, данное Проше, она до сих пор держала и никому об их встрече не рассказывала. Так кто она - матушка? Ясно, что не простой человек, если ей все ведомо... Но спросить Сеня не решалась. Знала: если надо, матушка сама ей скажет.

– Ты ведь уже догадалась, что угодила в очень неприятную историю, так?

– Так, - призналась Сеня, чувствуя как у неё холодеют руки.
– И что теперь делать?

– Расхлебывать! Понимаешь, выгнав из дому прежнего домового, Проша твой завязал очень плохой узел, в котором сошлось множество судеб... Сделал это он по своей воле. И только его добрая воля поможет этой истории разрешиться добром. Или злом... Как уж постарается! Проша захотел чистым сделаться, отстать от нечисти, к которой по рождению принадлежит. Он много старался, тебя спас, отца твоего, клад монастырский помог вернуть, - это он молодец, кто же спорит?! Но сил у него ещё мало, а для того, чтобы добро людям нести, большая сила нужна. Зло всегда рядом. Оно повсюду здесь, на земле - в царстве Князя мира сего, то есть... не хочу даже называть его имени... Ты ведь догадалась, о ком я?

Сеня, сжавшись, кивнула.

– Так вот, рано радовался твой Проша. И своим необдуманным действием словно нажал невидимую пружинку, дверца захлопнулась и вся ваша семья, и чужая, и сам он оказались в ловушке. Знаешь, как в калейдоскопе складываются цветные картинки? Вот он и повернул невидимый калейдоскоп и картинка сложилась. Очень плохая картинка! И теперь надо снова повернуть невидимый механизм, чтобы все изменилось. А для этого понадобится много сил. Но сам он не сдюжит - совсем раскис, твоя помощь нужна. Ты готова?

– Да, - снова кивнула Сеня, все ещё не решаясь взглянуть на матушку.

– Хорошо. Тогда я тебе ещё кое-что скажу. Не страшно, когда совершаешь ошибку - это со всеми бывает. Страшно, когда дурное повторяется снова и снова, а ты уже не чувствуешь этого. Когда душа к нему привыкает... Тогда она костенеет, черствеет и перестает болеть. Ведь боль - это знак беды. Знак того, что творим мы что-то не то... Болит душа - значит живая! А когда уж не чувствует ничего - значит так засорена, что и не хочет очиститься. Опутали её злые силы...

Матушка примолкла, а потом спросила, не выпуская Сениной руки из своей.

– Скажи, когда ты раньше что-то скрывала от мамы, ты ведь делала это с удовольствием и без всяких укоров совести, так?

– Так...
– шепнула та, чувствуя как краска заливает лицо.

– Видишь, твоя душа начала к этому привыкать, это стало для тебя нормой. А теперь, после того, как мама была с тобой так откровенна, когда ты поняла, что она верит тебе, ты сможешь ловчить с ней как прежде? Пускай в мелочах? Думаю, нет, не сможешь.

– Не смогу, - кивнула Ксения.

– Я знаю. А теперь скажу тебе очень важную вещь. Всякий из нас существует не сам по себе - он звено в единой цепочке рода. Каждой клеточкой, чертами характера и даже судьбой человек обязан этому роду. В этом он не свободен. Но свободен в другом: всякий день выбирать свой путь. Как выбрала твоя мама. Она поднялась на ступеньку выше в своем роду, чем её мать и твоя бабушка. Но бабушка другими своими поступками, тем, что сама наработала, сделала этот шаг твоей мамы возможным. Ты понимаешь, о чем я?