Странница
Шрифт:
— Потому, что ты не можешь освободиться. Ты будешь страдать до тех пор, пока мне нравится наблюдать за твоими мучениями. — Он жестом приказал Джонсу замолчать в ответ на его попытку возразить. — Конечно, ты ничем не заслужил эти пытки. Пойми, что твоя боль ничего для меня не значит. Просто это отвлекает моих людей от их проблем. И вызывает страх у Алтанара. Ты помогаешь мне мучить его. Пока не будешь использован до конца.
Он ушел. Джонс попытался проследить за ним глазами и вдалеке заметил прислонившегося к дереву блюстителя. Внимательно следя за Лисом, мужчина не проявлял к Джонсу никакого интереса, пока вождь
Тот сочувственно проговорил:
— На твоем месте я чувствовал бы себя так же. Но ты же понимаешь, в каком положении я нахожусь?
— Еще мяса. Воды.
Подав требуемое, блюститель продолжил:
— Мне действительно жаль, что тебе приходится испытывать все эти страдания. Алтанар… — Он скривился. — С ним я бы поразмялся. Он заслуживает этого.
— Если ты и вправду раскаиваешься, помоги мне освободиться.
Воин помотал головой, и Джонс отрывисто рассмеялся. При его движении веревка еще глубже вонзилась в шею. Вытирая истертую шею пленника листьями, мужчина продолжал говорить успокаивающим тоном, одновременно развязывая переплетение сухожилий:
— Лис найдет любого из нас, куда бы мы ни спрятались. У нас нет ни единого шанса. Неужели ты думаешь, что я не думал о побеге? Как только покончат с тобой и Алтанаром, следующими будем мы. Он ни за что не отпустит нас.
— Как все мрачно.
— Да, причем больше для тебя, чем для меня. — Блюститель снова закрепил веревку у него на шее. Не обращая внимания на вскрик Джонса, он выпрямился и продолжил: — Когда придет мой черед, я уйду быстро. Позже ты задумаешься об этом.
— Я стар. Мое сердце…
— Я знаю, что делаю, Танцующий-под-Луной. Твое сердце протянет еще долго.
— Нет! Ты не можешь. Я никогда не причинял тебе вреда. Почему же…
— Я хочу жить как можно дольше, вот почему. Пока я жив, я могу надеяться.
— Тогда дай надежду нам обоим. Они не будут преследовать нас. У них есть Алтанар. Они ненавидят только его. — Джонс осознал реальную мудрость этого логического заключения лишь после того, как произнес эти слова. В порыве энтузиазма он дернулся вперед и вновь ощутил на шее веревку. Не обращая на нее внимания, он продолжал: — Ты мог бы украсть лошадей. Еду. Подкрасться ко мне в темноте…
Грубо перебив Джонса, блюститель ответил:
— Они связывают нас на ночь. В любом случае, завтра ты уже не сможешь сидеть на лошади. Или идти.
В лесу, где воздух совершенно неподвижен в пасмурный день, иногда случаются моменты, когда сквозь просвет в облаках пробивается и припадает к земле луч солнца. Этого быстрого прикосновения тепла достаточно, чтобы заставить землю вздохнуть… Только осиновые листья замечают это нежное дыхание. Звук, слетевший с губ Джонса, был настолько же мягок, как и их шелест, однако звучавший в нем ужас был достоин грома. Когда несчастный выдавил из себя слова, они отскакивали друг от друга:
— Что ты сказал?
— Это Лис. Он сказал, что мы должны еще немного попугать Алтанара. — Он развернулся, собираясь
— Подожди. Подожди! — Джонс завизжал. — Это Алтанар! Не я! Не надо больше. Пожалуйста, пожалуйста.
Воин остановился.
— Если это поможет тебе перенести будущие страдания, помни: они сделают с нами то же, что мы делаем с тобой.
— Ты врешь. Ты сказал, что уйдешь быстро. Ты не хочешь страдать. Только я. Один лишь я. Почему я?
— Мне надо идти.
— Вернись! — просил Джонс, пытаясь удержать блюстителя в поле зрения и продолжая жалобно кричать, даже когда тот исчез за деревьями. Когда воин вернулся, несчастный облегченно зарыдал. Он умоляюще произнес: — Сделай это для меня. Сделай то, что ты собираешься сделать с собой.
— Это невозможно. Они узнают.
— Они не узнают. Мы оба понимаем, что это лишь вопрос времени, когда… когда я… — Слово не могло сорваться с его губ. Он сглотнул. — Ты знаешь. Я имею в виду, что ты мог… ошибиться. В чем-то. Не мучай меня больше.
— Все должно выглядеть как обычно. — Блюститель снова присел на корточки рядом с ним и ткнул вытянутыми пальцами в плечо. — Ты должен мне помочь. Бороться за жизнь. Если они узнают, что я собираюсь помочь тебе, то убьют меня, а ты будешь жить еще много недель. И каждый день будет страшнее, чем предыдущий. Смотри, не выдай меня. Я прекращу твои страдания при первом же удобном случае.
Джонс был слишком измучен, чтобы вразумительно ответить. Он продолжал бормотать слова благодарности еще долгое время после того, как его новый друг ушел. Несчастный был так доволен, что это отразилось даже на его чувствах; он пренебрежительно думал о Лисе и готовящемся им развлечении.
Они пришли за ним, как только на землю пала ночь, и через несколько минут Джонс потонул в океане боли. Он потерял чувство времени. Открывая глаза, он одинаково поражался как солнечному свету, так и ночной тьме. Временами его сознание отрицало эти ужасные страдания, и он смеялся в лицо столпившимся перед ним людям. Иногда он пытался перехитрить своих мучителей, пряча подступающую агонию и давая им возможность довести себя до предела, за которым уже никто не сможет причинить ему зла.
В его жизни осталось лишь две вещи: боль и блюститель, омывающий только что самим им нанесенные раны и исцеляющий их словами:
— При первом удобном случае. В следующий раз. Мы их надуем.
А затем Джонс очнулся в состоянии полной умиротворенности, всей кожей ощущая мерцание серебрящегося лунного света. В первое мгновение он испугался, что это была смерть. Затем почувствовал, что пришел в сознание впервые за долгое время. Это было еще ужаснее; может быть, Люди Гор выходили его до такого состояния, чтобы развлекаться снова?
К нему постепенно стали возвращаться обрывки забытого сна. Он видел, как карабкается на отвесную стену какой-то скалы, покрывшись испариной в бессмысленной попытке убежать. Острые камни рвали плоть крепко сжатых пальцев. Внизу было неистово ревущее чудовище, голод, рухнувшие надежды. Наверху была скала, уходящая в небо. Ее поверхность струилась под исходившими от пылающего солнца волнами тепла. Когда на него упала тень, он испугался и взглянул вверх. Две чешуйчатые твари спускались к нему. Лишенные глаз, они ощупывали его красными, истекающими слюной языками, свешивающимися между грозящих клыков.