Странница
Шрифт:
И люди внизу тоже плясали, подумал Додой, улыбаясь. Ему было хорошо видно. Достаточно хорошо, чтобы увидеть, как вскочившая в седло Тейт едва не переехала Ланту. Маленькая целительница споткнулась, упала и покатилась по земле. Додой зажал рот руками. Внизу вряд ли могли услышать его смех, но рисковать не хотелось.
Однажды он нашел на корабле у Скэнов деревянную коробку без дна и крышки. Он вынес ее на палубу и напустил в нее тараканов. А потом совал туда горящую палочку, и они начинали потешно разбегаться во все стороны. Люди внизу были на них страшно
Здесь было даже интереснее. Тараканы могли лишь удирать и тихо шелестели на бегу. А люди орали. Но доносившиеся до него голоса были тихи и неразборчивы. Ему захотелось узнать, о чем они там говорят.
Так им и надо. Особенно Тейт. Слишком она много командует. Кричит, чтобы он ехал позади всех. А что там можно увидеть? Машет на него рукой, как на глупую собаку. А увидела эту висящую на дереве дуру — вообще про него забыла.
Ну зачем так беспокоиться о мертвеце? Если бы она действительно его любила, то подошла бы, сказала, чтобы он не боялся этого уродливого багрового лица, которое смотрело на него гадкими, выпученными глазами.
Он вздрогнул, сел и уперся руками в бока.
Вместо того чтобы подойти к нему, когда он действительно заждался в ее поддержке, что она сделала? Побежала к мертвой! Дура! Чем она могла ей помочь?
Он снова подумал о тараканах. Когда какой-нибудь из них выбирался на край и хотел вылезти из коробки, он сталкивал его вниз горящим прутиком.
Вот бы было интересно пострелять по Сайле и остальным из лука! Только мимо, а то они начнут отстреливаться. И, конечно, убивать тоже никого нельзя. Тогда остальные оставят его. Одного. Может быть, даже без лошади, и ему придется идти пешком.
Никто его не любит. Даже Тейт, что бы она ни говорила. Ее интересует только, откуда он взялся. Думает о выкупе или о чем-то вроде этого. Говорит, он похож на кого-то из ее семьи. Наверное, за дурака его принимает. Она же черная. Ни у кого больше нет такой кожи.
Но он знал, что был откуда-то с юга Олы. Даже с юга Коса. Так сказал человек, который продал его капитану Скэнов. Там, где он родился, никакого океана не было, и сначала вид воды пугал его. Когда его силой заставили подняться на корабль, он так перепугался, что орал во все горло и обмочил штаны.
Додой невольно сжался, вспомнив, как капитан объяснял ему, что не стоит делать подобные вещи.
Его рука коснулась шрамов на ягодицах. Потом он улыбнулся, вспомнив, как орал капитан, когда Тейт всадила ему в промежность меч.
Расквитаться с обидчиком может каждый. Особенно если он терпелив. И не дурак.
Тейт внизу доскакала уже до ежевичника.
Все-таки она помогла ему бежать с корабля.
Остальные спешили за ней. Собаки Конвея уже ее догнали.
Обидно будет, если они заберутся в заросли. Он ничего не увидит, кроме дрожащих листьев. А это совсем неинтересно. Ну а если с кем-нибудь что-то случится, остальные сядут в кружок и будут ждать, пока он отойдет. Как тогда, когда этот дурак Конвей сцепился со свиньей.
Он
Он встал и набрал в легкие воздуха, готовясь крикнуть.
Тут что-то прижало ему руки к бокам, ударило в грудь. Ноги оторвало от земли. Грубая, как древесная кора, рука зажала ему рот. Кто-то затащил его за скалу, развернул кругом. К нему склонилось широкое бородатое лицо. Глаза были будто из синего стекла. Из нечесаной бороды послышался голос:
— Ни звука, крысеныш, ни звука!
Появившийся в руках незнакомца нож скользнул по шее Додоя. Было больно, словно тысячи москитов набросились все разом.
Додой завизжал.
Бородач засмеялся спокойным раскатистым смехом и убрал нож.
— Вижу, ты понятлив. Повернись. Руки за спину.
Додой немедленно подчинился. Привычными проворными движениями незнакомец до боли крепко связал руки за спиной. Затем взял его одной рукой за волосы, другой сзади за ремень и поднял. Додой думал, что волосы вот-вот вырвутся из головы, а ремень перережет его пополам. Он сжал зубы: ни звука.
Бородач швырнул его на коня. Додой безуспешно попытался дотянуться до стремян. Руки были связаны, и он держался только с помощью колен.
Разбойник вскочил на лошадь Додоя. Взяв за поводья ту, на которую усадил мальчишку, он сказал:
— Тебе досталось почетное место, крысеныш. Последним, кто сидел в этом седле, была важная старуха из Ордена Фиалок. — Увидев реакцию Додоя, он снова разразился тем же раскатистым смехом.
Додой заплакал.
— Хорошо! Очень хорошо. Это полезно! Хочешь жить, крысеныш?
— Да! Да. Я сделаю все, что скажешь. Обещаю.
Волоча лошадь за собой, разбойник ответил:
— Словам твоим я верю не больше, чем тому, что смогу сохранить снежинку на языке. Делай, что скажу, и надейся, что это тебе поможет.
— Хорошо! Я все сделаю, — Додой хотел сказать еще что-то, но разбойник рявкнул, чтобы он замолчал.
Слезы все текли по лицу Додоя. Он проклинал всех. Дураки. Тараканы. Если бы они оставили его одного, ничего бы не случилось. Чем им было плохо в Оле? Все эта ведьма, Сайла. И Тейт, дура Тейт, и ее идиотские приказы.
И что теперь? Этот человек его продаст.
Он их ненавидел. Всех. Глупые собаки, и те нашли бы его быстрее.
Ланта, Конвей, Тейт — все они шли за Сайлой. Это она виновата. Они виноваты. Что бы с ними ни случилось, они этого заслужили.
Глава 27
Конвей свистом подозвал собак, а Тейт в одиночку нырнула в заросли ежевичника. Ему казалось маловероятным, что Додой так далеко вернулся назад по тропе, тем более один осмелился вновь углубиться в заросли. Оправившись от шока после пропажи мальчика, Конвей быстро решил, что лучший способ отыскать Додоя — это положиться на собак.
Карда и Микка остановились перед Вихрем и сели в ожидании новых команд. Конвей указал рукой в противоположном от ежевичника направлении: