Странница

Маккуин Дональд

Конвей пристально всмотрелся во всадника. Теперь, увидев его ближе, он начал узнавать детали, которые до того безуспешно пытался вспомнить. Горделивый вымпел ниспадал по спине. Черные и белые вертикальные полосы. Цвета, символизирующие Джалайл, — баронство, ставшее теперь одной из Трех Территорий, которыми управлял Гэн Мондэрк.

Один из тех знатных негодяев, кто до сих пор поддерживал свергнутого Алтанара.

Конвей окинул взглядом остальных нападавших. У некоторых были белые стрелы с белым оперением. Блюстители.

Прицел, как будто по собственному желанию, вернулся назад к всаднику. Странное чувство

заполнило Конвея. Кровь застучала в висках; его руки стали тяжелыми, наливаясь растущей силой. Это было не так, как тогда в реке. Это был выбор: борьба или смерть. Это была месть, оправдание, доказательство истины. Это был эмоциональный взрыв, темнота и испуг.

Прозвучал выстрел, величественный, как далекий гром. Конвей осознал, что если бы не отдача винтовки, он не узнал бы звука выстрела.

В какой-то момент он подумал, что промахнулся. Его жертва сильно дернулась, вскинув обе руки, будто желая опустить их на человека возле бревна. Конвею показалось, что он видит дымку вокруг головы всадника. Вероятно, заходящее солнце светило сквозь волосы.

Смерть всадника пришла одновременно с первым эхом. Выпрямившись, прижав руки к телу, он стал клониться набок. Набирая скорость, тело скользило, пока не рухнуло наземь.

Оставшиеся бросились врассыпную. Один из преследователей с поднятым мечом рванулся к пленнику. Конвей выстрелил не сразу, но достаточно быстро, чтобы остановить удар. Пленник уклонился и все-таки смог прорваться к реке.

Конвей поражал цели, наблюдая за тем, как люди разбегались подобно насекомым. Теплый ствол дерева с любовной лаской прижимался к его щеке.

Оружие оживало от его прикосновений, его мыслей.

Каждый раз, останавливая взгляд, он убивал человека, каждое движение пальца на спусковом крючке приносило смерть.

Он громко прокричал свое имя, извещая всех о своей силе.

А потом стало не в кого стрелять.

На берегу валялись восемь тел и брошенное оружие.

На ближней отмели бывший пленник выполз из воды и исчез среди деревьев.

Конвей верхом последовал за собаками по берегу реки туда, где лежал мужчина. Его раны были очень глубоки. В нескольких местах новые порезы пересекали старые шрамы. Мужчина смотрел на Конвея заплывшими, с трудом открывающимися глазами. В нем было какое-то мрачное спокойствие. Конвей размышлял. Мужчина изучал его, вкладывая в это все оставшиеся силы. Даже когда Конвей бинтовал раны беглеца, глаза того следили за каждым движением его рук.

Вдруг, как будто по собственной воле, он потерял сознание. Конвей закинул раненого на Вихря.

Давно сгустилась темнота, когда Тейт со своими собаками перехватила Конвея за деревней. По дороге к дому, где спали Сайла и Ланта, Конвей рассказал ей о мужчине, лежащем без сознания позади него. Услышав голоса, служительницы Церкви проснулись. Пока Конвей вновь пересказывал свою историю, Сайла и Ланта поспешили одеться. Они вышли наружу как раз, когда он отвязал мужчину от седла. Вчетвером они внесли его в дом.

Во время осмотра пациента Сайла попросила Конвея описать всадника. Когда он выполнил ее просьбу, она коротко кивнула, сказав:

— Ты хорошо справился. — Ее слова обладали свойством будоражить неприятные воспоминания.

Сайла изучала пациента. Даже в теперешнем состоянии в нем чувствовалась потаенная сила. Мозоли

свидетельствовали о часах тренировок с луком и стрелами. Ладони, как ни странно, были мягкими. Она осмотрела его руки более тщательно и, исходя из расположения мозолей и загара, заключила, что он, вероятно, носил перчатки без пальцев. Любопытно. Его волосы, вымытые и зачесанные назад, сияли, как крылья ворона при свечах. Зашивая последнюю открытую рану, Сайла была поражена, насколько усилился его пульс. Голубая вена на шее пульсировала в том же ритме, что двигалась ее светящаяся игла из моржовой кости.

Откинув волосы, Сайла поискала взглядом Конвея. Он сидел напротив на полу, спиной к стене.

— Он не сказал тебе, почему за ним гнались? — спросила она.

Конвей покачал головой.

— Мы еще не говорили.

— Завтра мы должны уйти. Отступники — это безнадежные люди, преследуемые истинной Церковью. Их единственная надежда выжить — избегать встречи с нами и просить защиты у фальшивой Церкви.

— Уходите. Сейчас. — Раненый с трудом произнес эти слова разбитыми губами, и неправильное произношение придало сказанному зловещий оттенок.

Сайла и Ланта обернулись в его сторону. Он уже спокойно храпел.

Сайла задумалась.

— Следует ли нам рисковать, беря его с собой?

Конвей поднялся.

— Волокуша.

Тейт кивнула.

— Верно. Мы можем идти. Одна лошадь для него, одна для Тарабела. Младшие дети тоже могут ехать верхом.

— Давайте так и сделаем, — Сайла повернулась, прекращая разговор. Она не хотела показывать довольную улыбку. Приняв решение пойти вместе, они пошли на некоторые жертвы. Если что-то и могло устранить разобщенность, вызванную появлением Додоя, так это совместные действия. Она мысленно сказала: «Спасибо, настоятельница, мой друг, мой учитель. Твои уроки никогда не подводили меня. Если твоя недостойная ученица вспоминала их. Несчастье для характера, словно огонь для стали».

Она подошла к одеялам, подняла их и закуталась, когда вдруг почувствовала чье-то присутствие. Уставшая, раздраженная, она перехватила пристальный взгляд Додоя. Тот улыбался, обнажая свои маленькие блестящие зубы. Он заговорил шепотом, разделяя свою злобу только с ней одной:

— Они всегда заставляют тебя делать то, что хотят. Ты думаешь, что это твоя идея. Тебя просто использовали. Так всегда было и всегда будет.

Шокированная, взбешенная, она приподнялась, чтобы ответить ему. Лицо его стало отсутствующе-невинным. Он повернулся к ней спиной. Некоторое время она раздумывала. Что бы Сайла ни сказала, он просто будет это отрицать. Она окажется в глупом положении.

Она слышала звякающее, визжащее, эхо его голоса: «…просто использовали. Так всегда было и всегда будет».

Вспышка перед глазами свидетельствовала об усталости. Порочный, злобный ребенок; бессмысленные слова. Безвредные.

Глава 40

Светало медленно, словно утро запуталось в густых волокнах тумана, паутиной оплетавшего деревья и дома. Сайла вышла наружу. Прижавшись к грубым бревнам дома, она обхватила себя руками, вцепившись пальцами в ткань мантии. Из-за холодной мороси ей хотелось вернуться в дом и накинуть что-нибудь потеплее. Но надо было дождаться возвращения Тейт из ночного дозора.