Странница
Шрифт:
– Велика тайна! – фыркнул шут. – Это и вовсе очевидность. Вон даже Милит понимает, хоть и не мыслитель. Я иду с ней, Маркус идет с ней, Милит идет с ней, а ты то ли от других, то ли от себя, то ли и от других, и от себя…
– Глубокое умозаключение, – саркастично произнес Гарвин, разворачивая кресло к столу. – И как всякое глубокое умозаключение или пророчество, длинно и нелогично. В этом я ей не вру. Она прекрасно знает, что это первопричина. Интересно. В котелке одновременно птичье мясо и рыба.
– Так сытнее. Я обычно варю суп раз-два в неделю и только разогреваю потом. И вкус необычный. Вам
– Главное, горячее! – объявил Маркус. – Вот я точно не мыслитель. Если мыслителем называть того, кто любит усложнять там, где этого совершенно не требуется. Гарвин ушел от недоверия своих, ради которых он, собственно… э-э-э…
– Стал некромантом, – подсказал Гарвин.
– Ну да… И скажи, что я неправ.
– Прав. А разве я это скрывал? Не объяснял своих мотивов всем и каждому, но, как ты заметил, не надо быть мыслителем, чтобы это понять. Ты вот лучше спросил бы безымянного хозяина, почему он так дожидался Дарующую жизнь, да еще в компании с полукровкой? Или тебе неинтересно?
– Мне неинтересно, – заявила Лена. – Уважаемый хозяин может верить в то, во что верит, а я предпочту верить в то, что знаю. Пророчества меня ни в каком виде не интересуют. Разве что как старые сказки, а для этого они должны быть реализованными, истолкованными и письменно зафиксированными. Интересует меня горячий суп и обещанное горячее вино. Можно еще чай. Я, кажется, начинаю согреваться.
Все умиленно улыбались. Даже хозяин. Даже Гарвин. Гару подумал и тоже улыбнулся умильно повиливая хвостом. Какое-то время слышался только стук ложек и сдержанное жевание. Получив горячее вино, Лена поставила ноги на спину Гару и поблагодарила эльфа. Он опять удивился: дескать, завсегда рад обслужить Светлую. А Светлым положено быть такими поганками и даже спасибо не говорить.
– Вот теперь даже я готова немножко пофилософствовать, – объявила она с улыбкой – и опять об улыбке пожалела, заныла губа. Гарвин дотронулся до нее кончиком пальца, и боль тут же прошла. – И зачем ты это сделал? Так бы прошло.
– Ты знаешь, Светлая, чем отличается некромант от обычного мага?
– Способом получения и усиления магии. В детали никто не вдается, дабы не ранить мое нежное сердце.
– То есть тебе дали такое объяснение, и ты удовлетворилась?
– Ну да. Другого не дают. Деталей избегают. Глаза отводят и говорят еще неохотнее, чем люди о драконах.
– А почему?
– Сами не знают, наверное.
Эльф был удовлетворен. Перл мудрости, что ли? Элементарно, Ватсон. С некромантами Лена общаться не доводилось, знакомство с Кроном общением считать не хотелось. Гарвин об этом умалчивает. А как можно знать о сути некромантии, если некроманты об этом не говорят? Действительно, достаточно способа усиления магии. Всякому нормальному человеку. Включая и Лену. Только тот Гарвин, который то ли кожу живьем с людей снимал, то ли на медленном огне поджаривал, то ли еще как мучительно убивал, остался в Трехмирье. Этот Гарвин только поносом наградил толпу собравшихся поглазеть на казнь. На его собственную казнь.
– Я – точно не знаю, – подтвердил Маркус. – Но не слыхал никогда о некроманте, которого бы хоть кто-то назвал хорошим или добрым.
– А это как раз способ, – возразила Лена. – Добрый вряд ли сможет воспользоваться
– Я никогда не был хорошим или добрым, – подтвердил Гарвин. Он делал вид, что озабочен очагом: пошевелил поленья, добавил одно.
– То, что я слышал о некромантии, противоречит тому, что я знаю о Гарвине, – сказал шут. – Я вовсе не маг, и некромантия меня пугает. Но вот сравнивать Гарвина и Крона мне не хочется. Разница не может быть в целях?
– Разница всегда в людях. Или в эльфах.
Очередной перл Светлой мудрости был принят с тем же благоговением. Издеваются, что ли? Ей это Лиасс говорил, может, не теми же словами, вот она и повторила. Да и вообще, свежестью эта мысль не страдает. Среда средой, а все едино – свои ад и рай всяк носит в себе, и в одних и тех же условиях в разных людях разное количество черного и белого. А больше всего серого. Может, в некромантах просто серого нет?
– Я со своей магией живу в согласии, – сообщил вдруг Милит, – хотя я, сами знаете, боевой маг. Она слушается меня, а в бою я слушаюсь ее. И другие маги так, что люди, что эльфы. А некромантия сродни наркотику. Ты думаешь, Гарвин хотел только ранку тебе исцелить? Хотел, конечно, а главное, он хотел использовать магию. В мелочи. Согреть палатку. Разжечь костер. Поймать зайца. Он уступает ей в мелочах, а почему, я думать просто боюсь.
Гарвин склонил голову.
– А что думает наш хозяин? Что такое некромантия? Только способ? Своего рода наркотик?
– Откуда мне знать? Я не некромант. Но сейчас разве мы не услышали разные мнения?
– Что тут разного? – удивился шут. – Или особенного? Я тоже замечал, что Гарвин норовит использовать магию, когда все остальные эльфы этого ни за что не станут делать. Но я же не знаю, почему они не разжигают огонь и не согревают палатку с помощью магии. Может, это всего лишь традиция… хотя в основе каждой глупой традиции есть что-то реальное, только забытое. Может, это просто желание не разлениться, не переставать что-то делать просто руками. Откуда это знать не магам?
– Я тоже жил с магией в мире и согласии, – не поворачиваясь, сказал Гарвин. – Магия сама по себе, а я сам по себе. Учился использовать ее при необходимости, но не более того. Правда, я использовал ее куда чаще, чем Милит, потому что я не вояка, а нечто другое… Я знал, что она у меня есть, что она не подведет, что я могу ей воспользоваться, как пользуюсь кремнем, топором, бритвой… Этакий верный, скромный и надежный товарищ. А сейчас она постоянно меня зовет. Она живая. Вот вам и вся разница между некромантом и просто магом. Ей обидно, что я ей не пользуюсь. Она просит внимания. Требует. Не товарищ, а жена.
– Раньше ты пользовался ей, а теперь она пользуется тобой? – прикинулся дурачком Маркус. Гарвин неопределенно повел плечом.
– Возможно. Разве у ее нет такого права? Я не испытываю желания убивать или разрушать… не больше, чем когда-либо. В Трехмирье – испытывал, а здесь – нет. Я легко мог поубивать всех обитателей и гостей того замка, или некоторых, или только самого лорда, но желания такого у нас… у меня не возникло.
– Не верю я, что ты случайно оговорился, – заметил шут. – Ты считаешь, что вас стало двое? Тревожно. Так и до сумасшествия недалеко.