Странница
Шрифт:
– Главное, он сам понимал, что нехорошо вышло, – завершил Карис. – Он всегда очень точно давал оценку своим поступкам. Точнее, чем чужим. И короля этому сумел научить.
– Ты ведь любишь шута, Карис? – спросил Маркус.
– А можно его не любить? – улыбнулся Карис. – Все, кто знает его чуть-чуть получше других, его любят. Он, конечно, может быть неприятным…
– Ты вряд ли представляешь, насколько неприятным могу быть я, – усмехнулся Маркус. Карис склонил голову набок и слегка прищурился:
– Нет, дружище, это ты не представляешь, насколько неприятным могу быть я.
–
Карис многозначительно улыбнулся.
– Мне шут сына напоминает. Он такой же шебутной был, так же до всего допытывался, всем интересовался.
– Был? – переспросила Лена.
– Ну да. Умер давно уже.
– Сколько ж тебе лет?
– Сто двадцать четыре. Лет тридцать-сорок еще, может, проживу. Я не сильный маг… но и не самый слабый.
– Сын он старости умер?
– Нет, конечно. Ему всего-то тридцать восемь было. Жена его отравила, дура набитая. Решила стать вдовой, получить его мастерскую и выйти замуж за любовника. Любовник ее и сдал. Спать-то он с ней спал, да вот смерти сына моего никак не хотел. А дочка его, внучка моя, сама уже бабушка, хоть и молодая. Ты же знаешь, Светлая, маги долго живут.
– А маги-женщины среди людей есть?
– Как не быть? Есть. Их все больше ведьмами называют просто. Шут однажды с такой ведьмочкой любовь крутил… – Карис мечтательно закатил глаза. – Он парень хоть и не шибко красивый, но обаятельный, любую уболтать мог. Правда, сильно последние годы не увлекался.
– Поумнел, – хмыкнул Маркус. – Чтоб по деревьям не лазить.
– Да нет, думаю, Делиену ждал, – сказал Карис очень серьезно. – Я его таким, какой он сейчас, и не видел. Последние годы он как-то не в себе был. Злой был очень, дерзил всем подряд, даже кому не надо, Крона вон до белого каления доводил себе на беду. Срывался часто. А до того такой был веселый славный парень… Сейчас… сейчас он просто мужчиной наконец стал. Словно нашел, что искал. И думается мне, что он тебя искал, Светлая. Я тут посмотрел… У вас такая аура, когда вы рядом стоите, – никогда такого не видел. Одна на двоих… Понимаешь, я ведь твоей ауры не вижу, да вряд ли кто видит, кроме Владыки… Какая у шута, знаю. А вместе у вас… Истолковать бы!
– Не темная? – подначил Маркус, и Карис даже обиделся:
– Да ты что, как у нее может быть темная-то? Нет. Такая… переменчивая. Видел, как красильщики краски в чану смешивают? Вот у них так. Вдруг синее появляется, растворяется, меняется желтым… И так все цвета, какие я вообще могу увидеть. Нет, я и фиолетовый видел, и коричневый, и даже капли черного, ну так ведь люди они, всякое настроение бывает.
– Они хорошая пара, – кивнул Маркус. – Словно и правда подобрались так… специально. Смотрю на них и завидую.
– Я тоже завидую, – признался Карис. – Время уже позднее, давайте-ка я поесть чего принесу, если у посла нету, так у эльфов возьму. Они славные, не отказывают.
– Ну так ты ж тоже холостяк, – засмеялся Маркус. По-прежнему в лагере готовили еду в больших котлах – для молодых мужчин, у которых не было семьи. Они работали целыми днями, а женщины варили суп и стирали им рубашки.
– Да я после смерти жены и не хочу…
– Давай. А то у меня уже кишки к ушам подтянуло.
Он подмигнул Лене, придвинул к кровати легкий столик, служивший Лене туалетным, уронил зеркало, но ловко поймал его у самого пола. Здесь разбитое зеркало считалось очень плохой приметой. Карис вернулся быстро с кастрюлькой вкусно пахнущего рагу, хлебом и бутылкой вина.
– Посол угощает, объявил он. – А это для тебя, Светлая. К нему как раз вчера служанку прислали – ну там, в доме убрать, постирать, сготовить. Сказал, что она и на вас готовить может. Вот булочек напекла. Любишь булочки, Делиена?
– Я-то люблю, – вздохнула Лена, – да моя фигура не любит.
Маркус приподнялся и критически осмотрел фигуру.
– А чего? Ты не толстеешь совсем. Нормальная фигура. Не всем же быть на пчел похожими. Так что не выдумывай, а то я сам булочки сожру.
Мясное рагу было вкусным, хлеб – просто обалденным, а без здешнего сыра Лена вообще дня прожить не могла. Запивали они вином – легким, бледно-розовым, некрепким, скорее похожим компот, чем на алкогольный напиток. Говорили о шуте. О себе. Друг о друге. Как могла Лена прожить почти тридцать восемь лет без такихдрузей? Потом Маркус сбегал куда-то и притащил для Лены еще и кусочек ее любимого рулетика, и мужчины долго и с удовольствием обсуждали странное пристрастие слабой женщины к солдатской еде.
* * *
Зато наутро она узнала, что шут проспал почти всю ночь и гораздо лучше перенес мучительные процедуры, причем рассказал об этом Кайл, а ему Лена верила больше, чем Лиассу. Пришел Кайл, чтобы извиниться за отца. Мальчику было стыдно, он прятал глаза, мялся, словно как-то был замешан в драке. Лена поцеловала его в щеку, вынудив страшно покраснеть. Надо же, а она и не замечала, что эльфы способны краснеть.
После обеда Маркус заставил ее пойти погулять, и уж конечно, сам дома не остался. Встречавшиеся эльфы кланялись ниже обычного и отводили глаза. Похоже, им было стыдно. Ведь популярнее Милита был только Лиасс. Авторитет Милита был неоспорим, его команды выполнялись так же беспрекословно, как и распоряжения Лиасса. А тут такая плохая история…
Погода была приятная. Жара спала, дул легкий ветерок, и Лена подумала, что шута хоть духота мучить не будет. Он нормально переносил любую погоду, а вот Лена терпеть не могла пекло и страдала в сильные морозы. Балованная дамочка, в общем. Это тоже было поводом лишним раз и ней позаботиться. Лена б не удивилась, начни Маркус таскать над ней зонтик, если бы здесь изобрели зонтики. Обедавшие прямо на улице молодые эльфы пригласили посидеть с ними. Лена не стала отказываться, даже пару глотков вина сделала, а они тоже начали просить прощения за Милита. «Вы-то чем виноваты?» – удивилась она. «Мы тоже эльфы», – серьезно ответил один.