Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
— Опять тебе с «языком» не повезло, — отметил Сарагоса и кивнул Джамалю. — Ну, раз с той стороны никого нет, закрывай дверку, князь. Спокойней будет.
Руки звездного странника распростерлись, словно птичьи крылья, потом сошлись; изумрудный шестиугольник послушно обратился в узкую полоску. Сразу стало темно; теперь Скиф видел лишь мерцающую зеленую щель да смутные очертания трех фигур — массивные контуры плеч Сарагосы и подальше Сийю с Джамалем.
— Пошли, — молвил Пал Нилыч, — поглядим, что к чему. Зашелестела дверь — видимо, она откатывалась вбок, как в амм-хамматском
Они стояли на крытой террасе с колоннами, довольно широкой, вымощенной на первый взгляд полированным нефритом и тянувшейся в обе стороны метров на пятьсот. Колоннада плавно заворачивала, словно огромное здание, которому она служила фасадом, выстроили в форме круга или кольца; сами колонны тоже были круглыми, массивными, цвета бледно-зеленого нефрита, и вздымались вверх на высоту десяти-двенадцати человеческих ростов. Эта конструкция напомнила Скифу большую кольцевую галерею, обнимавшую основание Куу-Каппы, шардисского города в океане, где он побывал три недели назад; казалось, с тех пор минула уже целая вечность.
Но за колоннами Куу-Каппы текли и струились сине-зеленые океанские воды, а здесь все было желтым — не золотым, не песочным, а ярко-желтым, цвета яичного желтка. Эта желтая равнина уходила вдаль на десятки или сотни километров, но там, где глаз привычно искал линию горизонта, вдруг принималась ползти вверх — сначала плавно, затем все круче и круче, уподобляясь склону некой гигантской горы, взметнувшейся вверх на те же десятки или сотни километров. Однако ни вершины этого хребта, ни даже горизонта Скиф не видел; пространство вдали тонуло в смутном мареве, окрашенном солнечными лучами в розоватый цвет.
Картина эта была потрясающей и непривычной, но запахи оказались знакомыми. В жарком недвижном воздухе царили ароматы нагретой солнцем земли и сухих трав; Скифу чудилось, что он различает горьковатый дух полыни, нежный тонкий запах клевера или каких-то цветов, благоухание ландышей. Все это, разумеется, было чистым наваждением; сделав четыре шага и очутившись на краю террасы, он увидел, что почву покрывает трава, совсем не похожая на земную — желтая, очень короткая и густая, с резными широкими стеблями, напоминавшими пилу. Скиф сел, прочно поставил ноги на землю и, склонившись, осторожно коснулся ярко-желтого покрова. Трава была мягкой, как птичий пух.
— Степь, — с недоумением пробормотал Сарагоса, — степь… Обычная равнина, только желтая…
— Обычная? Посмотри туда, дорогой! — Джамаль стащил каску и вытянул обе руки вдаль, где полагалось быть горизонту. Скиф и Сарагоса с Сийей тоже освободились от шлемов — зрелище стоило того, чтоб приглядеться к нему повнимательней.
— Там — гора, — произнес Сарагоса, наморщив лоб. — Странная гора… Похожа на кольцевой вал, но без вершины… Ах, дьявол! — брови его в изумлении
— Тут расстояния не километрами измеряются, — наставительно произнес Джамаль. — Диаметр сферы сопоставим с орбитой Земли. Может, чуть поменьше или побольше, но на поезде ее не объедешь и на самолете не облетишь. Простор, вах! — Он раскинул руки и блаженно потянулся, подставив лицо солнечным лучам. Светило здесь оказалось не желтым, как на Земле, и не оранжевым, как в Амм Хаммате, но алым; его яркий свет был непривычен после блужданий в сером лабиринте, однако зловещих ассоциаций не вызывал.
Кругом царило безлюдье — ни насекомых, ни птиц, ни живых созданий о двух, четырех или шести ногах, никакого движения и никаких объектов, напоминающих воздушные или наземные экипажи. Сарагоса, не выпуская трубки, вытащил бинокль, оглядел алые небеса и желтые травы, хмыкнул и сошел с низкого поребрика террасы на землю.
— Отойдем немного, оглядимся, — пробормотал он. Они двинулись в степь. Сийя шла рядом со Скифом; ее локоны рассыпались по плечам, в глазах застыло странное выражение, смесь восторга и настороженности, розово-смуглые щеки чуть побледнели. Скиф не сводил с нее глаз. Она улыбнулась ему, сказала:
— И у демонов есть солнце, светловолосый. Хорошее, теплое… Много солнца, много земли… Я уже думала, что Безмолвные покарали ару-интанов, заточив навсегда в серых подземельях! Или этот мир им не принадлежит? — Она оглянулась, тряхнув пепельными кудрями. — Здесь никого нет… и ничего… только травы и эта зеленая крепость с колоннами… И солнце…
Скиф не ответил на ее вопрос. Прищурившись, он посмотрел на солнечный диск, пылавший в зените символом вечного дня, — почти такой же, как земное светило, — и обнял гибкий стан Сийи.
— Солнце есть, моя ласточка, а вот ночи не будет. Ни ночи, ни звезд, ни лун… Что станем делать?
— Всякий мир устроен так, что день сменяется ночью, — рассудительно заметила Сийя, прижимаясь к нему плечом. — Наступит ночь, и мы увидим, Скиф ап'Хенан, сколько лун появится в небесах.
— Этот мир устроен иначе, милая, — сказал Скиф со вздохом. — Здесь очень долгий день… такой долгий, что наши с тобой правнуки не дождались бы его конца.
По губам Сийи скользнула лукавая усмешка.
— Тогда не станем ждать темноты и лун… Иначе откуда у нас появятся правнуки?
Разумная мысль, с энтузиазмом отметил Скиф, но все же поинтересовался:
— А как с заветами Безмолвных? Я не хочу, чтоб ты их нарушила и понесла наказание.
— Безмолвные добры. И они соединили нас не затем, чтоб мы держались за руки, ожидая ночи, которая никогда не наступит.
— Но если ты… если у тебя родится мальчик? — продолжал настаивать Скиф.
Губы Сийи сурово сжались; похоже, она не впервые размышляла над этой проблемой, и решение ее было нелегким. Но вот пальцы девушки переплелись с пальцами Скифа, и она прошептала: