Странники между мирами

Ленский Владимир

А теперь еще и это ограбление.

Одгар тем временем поднялся на помост и остановился перед судьей.

Коротышка поднял голову.

— Говорите, — скрипнул он. — Дополнительные сведения, могущие повлиять на приговор?

— Да, — кивнул Одгар. — Один из этих людей невиновен.

— Невозможно! — Низкорослый судья подскочил в своем кресле, взмахнув короткими ручками. Блеснул перстень на указательном пальце и снова погас, скрытый вялой манжетой из густых, собранных в оборку кружев.

— Ручаюсь моим добрым именем, — упорно повторил Одгар.

— Смелое

заявление, — сказал судья. — Если будет доказано обратное, ваше доброе имя сильно пострадает. — Он подался вперед, держась за подлокотники, как будто боялся свалиться с кресла. — Все эти люди хорошо знают друг друга. Они связаны общим прошлым. Все они — из одного отряда наемников, некогда сражавшегося под знаменами герцога Ларренса. В одной из битв отряд был истреблен почти полностью, а оставшиеся в живых рассеялись по стране. Иные скрылись из поля зрения навсегда — полагаю, то были самые благоразумные: вероятно, они осели где-нибудь и ведут пристойный образ жизни. Но не так поступили эти негодяи, которых мы сегодня видим перед собой! — Неожиданно маленький судья сделался выше ростом, его слабый голосок зазвенел, в нем даже появился намек на громовые нотки. — Главарь будет повешен, остальные — проданы; в Королевстве достаточно тяжелой работы!

— Все они — из одного отряда? — переспросил Одгар.

— Именно это вы только что услышали, — подтвердил судья.

— Нет, невозможно, — сказал Одгар. — Один из них невиновен.

— Говорю вам, упрямец, такое невозможно. Не могу понять, что вами движет... Для чего вы вознамерились выгородить одного из этих отщепенцев? Если кто-то из них вам родня, вам будет предоставлено право внести за него выкуп во время торгов.

— Вероятно, проще было бы признать неправду и согласиться на ваше любезное предложение, господин королевский судья, — ответил Одгар, — но я буду стоять на том, что считаю правдой. Один из этих людей спас меня, когда прочие ограбили.

— Возможно, это было предусмотрено их планом, — заметил судья, щурясь. — Как справедливо указывал их главарь во время допросов, смертоубийство не было их главной целью.

— По-вашему, они нарочно усадили одного из своих на берегу, чтобы тот спасал тех, кто не сразу пошел ко дну?

Судья сплел пальцы, уткнул в них подбородок.

— Логично, — буркнул он. — Итак, вы утверждаете, что здесь присутствует человек, который вытащил вас из воды?

Одгар произнес:

— Да.

— Вы готовы указать нам его, взяв за руку?

— Да.

— Прошу.

Судья сделал короткий жест и, задрав голову, с любопытством уставился на Одгара.

Владелец мануфактуры подошел к рослому человеку, стоявшему предпоследним в ряду осужденных, и не колеблясь взял его за руку выше локтя.

— Вот он, — обратился Одгар к судье. — Он вытащил меня из воды, дал свой плащ, развел костер, чтобы я мог согреться.

— И как же его зовут? — настаивал судья. — Если вы знакомы, то должны знать его имя.

Одгар замолчал.

— А вот они отлично знали его имя. — Судья кивнул на прочих.

— Я настаиваю,

господин судья. Впрочем, — тут Одгар прищурился, — возможно, вы и меня подозреваете в сговоре с разбойниками? Вероятно, я нарочно дал себя ограбить, раздеть и бросить в реку — чтобы затем у меня появилась завидная возможность оправдать хотя бы одного из этих негодяев.

Судья встал.

— Пусть с этого человека снимут веревки, — распорядился он. — Он свободен.

Стражник оттолкнул Одгара от его спасителя, сердито дернул узел и несколькими быстрыми движениями распутал веревку. Рослый человек потер запястья и впервые за все это время посмотрел на Одгара.

— Меня зовут Элизахар, — сказал он. — Вы должны мне еще денег за ваше спасение.

* * *

Госпожа Фаста не вполне понимала, как ей следует принимать этого Элизахара. Одгар пригласил его на обед. Возражать хозяйка дома не решилась, поэтому ограничилась тем, что приняла предельно кислый вид, что, по ее мнению, должно было означать хорошие манеры.

Элизахар, как всякий солдат, видывал и роскошь, и нищету, он больше не принадлежал ни к одному из сословий и потому с одинаковой легкостью общался и с крестьянами, и с аристократами. Труднее всего было для него найти общий язык с богатым горожанином, самой лакомой добычей для хищника. Но благодаря спокойной искренности Одгара обед прошел на удивление хорошо.

— Где ваша лошадь? — спросил Одгар между прочим, когда уже подали десертное вино и сладкие фрукты.

— Один из ограбленных признал ее своей и забрал. — Элизахар усмехнулся. — Что ж, глупый крестьянин будет иметь теперь дело с последствиями собственной жадности: это боевая лошадь, она не приучена к ярму, зато умеет добивать ударом копыта упавшего человека...

Когда разбойников схватили, вся имевшаяся при них добыча была выставлена в мэрии, и ограбленные могли приходить и высматривать там свои вещи.

— Как же вышло, что вас взяли вместе с ними? — Одгар наконец решился задать вопрос, который его беспокоил.

Элизахар повертел между ладонями кубок из зеленого стекла.

— Просто оказался в неудачном месте. Они разбойничали как раз там, где я имел несчастье заночевать. Нас накрыли общей сетью. А тут еще выяснилось, что ребята — из моего бывшего отряда. — Он фыркнул. — Радостная встреча!

— Неужели у них не хватило совести сказать, что вы — не с ними?

— У нас довольно своеобразное чувство юмора, — отозвался Элизахар.

Одгар отметил про себя это — «у нас»: солдат и сам не вполне отделял себя от прочих.

— Напротив, — продолжал Элизахар, — они пришли в неописуемый восторг. Особенно главарь. Ох, как он хохотал! И все повторял: «Этот тоже с нами, не забудьте, господа, этот — тоже наш, его звать Элизахар, и мы все страсть как рады его видеть рядом с нами!»

Рассказывая это, он и сам улыбался. Одгар молча покусывал палец, никак не решаясь вынести окончательное суждение об этом человеке.

Элизахар понял это и сам заговорил о том, что беспокоило Одгара: