Странники в ночи
Шрифт:
– А что такое?
– серьезно спросил Ардатов.
– Проблемы?
– Да нет, не в том дело. Она, как бы это объяснить...
– Аня помолчала, подыскивая подходящие слова.
– В общем, секрета тут никакого нет. История вышла такая...
Аня довольно сжато, но с необходимыми подробностями поведала Ардатову о том, что произошло на злополучном пикнике. Александр Константинович пожал плечами.
– Гадость, конечно... Но с какой стати мы должны уходить? Знаете, есть хорошая русская поговорка - на каждый чих не наздравствуешься. Мелочь эта ваша Адамова, не стоит даже упоминания.
– Все равно неприятно... Ведь это моя лучшая подруга, с первого по десятый класс рука об руку...
–
– Должны ведь у человека быть какие-то нравственные принципы, проговорила Аня.
– Пусть и не у самого бескорыстного и умного.
– Умного? О, интеллект здесь - скверный помощник... Вы никогда не задумывались о том, что высокий интеллект способен напрямую привести к аморализму? Ведь в области чистой логики не существует убедительных обоснований того, почему следует непременно поступать так, а не иначе. Если бы такие обоснования имелись, к чему тогда понадобились бы десять заповедей?
– Значит, чем человек глупее, тем он нравственнее?
– Вовсе нет. Высокий интеллект в состоянии сформировать для себя любую позицию, не обязательно аморальную. Интеллект же низкий, примитивный аморален по своей сути. Нравственные категории чересчур сложны для него, ведомого простыми инстинктами.
– Вы меня запутали, - пожаловалась Аня.
– Где же золотая середина?
Александр Константинович улыбнулся.
– Там, куда вы её только что поместили. В ней самой, в золотой середине. Носитель подлинной нравственности - интеллект достаточно высокий, чтобы воспринять смысл моральных ограничений, и недостаточно - чтобы подвергнуть их сомнению. Нечто среднее. Я сказал, что логика не представляет нравственных обоснований, зато их представляет здравый смысл... Common sense, главное богатство золотой середины. Посмотрите, кто в основном совершает преступления. Низы общества, маргиналы, и верхи, политическая и деловая элита. Вы почти не встретите преступников из среднего класса, или слоя, если вам не нравится слово "класс"...
Возле тротуара за окнами кафе затормозила машина - бежевая "Лада" шестой модели. Водитель, неплохо сложенный мужчина лет тридцати пяти в белой рубашке и кремовых брюках, выбрался из салона, открыл капот и склонился над двигателем. Аня не успела рассмотреть лицо водителя, да не особо и вглядывалась, поглощенная беседой с Ардатовым.
– Насчет аморализма высокого интеллекта, - сказала она, - с вами можно было бы и поспорить. Нет, я спорить не буду, подготовка слаба, а все-таки чувствую, что-то здесь не так.
– Охотно соглашусь. Нильс Бор делил все утверждения на тривиальные и глубокие. Тривиальному утверждению противостоит ложное, глубокому - другое, не менее глубокое. "Бог есть" - глубоко, потому что обратное "Бога нет" также глубоко. А "все люди смертны" - тривиально, ибо "все люди бессмертны" - ложно...
– И о смертности спорят.
– Только не доктора. Различие между живым человеком и трупом весьма очевидно.
Водитель "шестерки" за окном выпрямился и стоял теперь в полный рост, озабоченно уставившись в механические недра своей машины. Прядь густых каштановых, чуть вьющихся волос непослушно ниспадала на лоб. Лицо этого человека не было ни плакатно красивым, ни заурядным - нос с легкой горбинкой, подбородок с ямочкой... Он поднял голову, и взгляд его больших серых глаз на мгновение остановился на Ане. Могла ли она придать хоть какое-то значение мимолетному случайному взгляду? Безусловно,
А потом слишком долгое мгновение оборвалось, облетело листьями с осенних деревьев. Аня беспомощно перевела взгляд на Ардатова и окаменела.
Александр Константинович смотрел на водителя "Лады". Его глаза были двумя темными и страшными безднами - перед Аней сидел человек с портрета в квартире Ардатова, лорд Алистер Арбетнот, граф Эшбери, Альваро Агирре! Врата ужасной догадки тяжело и беспощадно распахивались... Да, Ардатов лгал! На портрете был изображен не английский аристократ и не испанский инквизитор, а сам Ардатов, одетый по прихоти художника в старинный камзол. Не в начале восемнадцатого века была создана эта картина, а в конце двадцатого. Лишь в одном Александр Константинович сказал правду. Художник, автор портрета обладал даром проникновения в духовную сущность оригинала...
Водитель "шестерки" поправил что-то в двигателе, захлопнул капот и сел за руль. Машина отчалила от тротуара, затерялась в потоке вечернего транспорта.
– Александр Константинович, - пролепетала Аня, едва ворочая языком, Я забыла... Мне нужно позвонить... Тут на углу есть автомат.
– Нужно, так позвоните, - отозвался Ардатов тоном столь обыденным, что Аня на миг усомнилась - а видела ли она сейчас графа Эшбери? Глаза Ардатова светлы и ясны, как всегда...
Но нет, она не ошиблась. Граф Эшбери БЫЛ перед ней, он принадлежал настоящему, а не прошлому, такой же реальный, как вишневый вкус.
Поднявшись из-за стола, Аня направилась к дверям.
– Аня!
– окликнул её Ардатов.
Она внутренне сжалась, собрала волю в кулак и обернулась.
– Да?
– Не задерживайтесь. У Вечности много времени, но она не любит опозданий.
Вне себя от страха, Аня выбежала из кафе.
36
Бесцельно бродя по улицам, Аня кругами приближалась к площади, где город устраивал праздник в свою честь. Уже на подходах разворачивались мини-действа вроде спектаклей кукольных театриков под открытым небом и веселых песнопений дедушек с гармошками. Топтались очереди к лоткам с блинами, пирожками, пивом, водкой в пластмассовых стаканчиках. Стройными рядами стояли бутафорские пушки, а солдаты и офицеры в исторических мундирах подле этих орудий имели вид людей, готовых вступить в бой. Напрашивался вывод, что из пушек будут расстреливать толпу, а та заранее радуется.
Аня шла по набережной над пляжем, напоминавшим обеденный стол после хороших посиделок. Песок был взрыхлен, как весенняя пашня, скамейки затащили в воду разгоряченные студенты, они же перевернули солнцезащитные зонтики. Вокруг переполненных мусорных баков носились дети и орали так, что дикие кошки позавидовали бы их визгу.
По улице, поднимающейся к площади, люди текли рекой. Наряды на женщинах выглядели сногсшибательно - светлые, водопадами обтекающие фигуру платья фей, откровенные черные костюмы амазонок, ярко-красные одеяния колдуний и пестрые лохмотья гадалок... Мужчины терялись на столь впечатляющем фоне. Дети несли воздушные шары, изображающие сказочных животных и птиц, хрустели чипсами, трещали обертками от шоколадок, размахивали флажками.