Странные фантазии - 2 (рассказы)
Шрифт:
Я тоже однажды тайком смешал ведро лака с ведром жидкости для его снятия, мне было интересно узнать, что останется в итоге. Результат мне не понравился. Почему-то решив, что лак и антилак съедят друг друга, и у меня останется два совершенно чистых ведра, в результате экспериментальных действий я обнаружил, что получилось два ведра грязной жидкости с неизвестными для меня свойствами. Те, кто потом по незнанию (а я никому не говорил про неудачный химический опыт, это не тема для широкого обсуждения, можете мне поверить) эту жидкость использовали, удивленно говорили, что такого самосмывающегося лака они
Профессор переливал растворы из одной пробирки в другую, подогревал, охлаждал, выливал в глубокую емкость, похожую на выросшую пробирку, смотрел на бурлящее неизвестно что и, удовлетворенно кивнув, повторял те же операции, но уже с другими компонентами. Я сидел в кресле и аккуратно записывал порядок операций в толстую сто двадцати листовую тетрадь. Пять тетрадей было заполнено, а профессор до сих пор не унимался! Мне особенно жалко того человека, который вздумает повторить действия профессора (в случае удачного завершения эксперимента) с точностью до секунды: профессор брал время для проведения очередной операции с потолка, как в голову придет, а тому человеку придется мучиться так, что лучше и не думать. Лично у меня одна мысль об этом вызывает панический ужас.
Профессор решил поступить хитрее, чем его безвестный предшественник, но кто знает, что получится у него? Вдруг это будут воздушные шарики с плоскими пуленепробиваемыми шестигранными стенками, или шампунь, один к одному напоминающий кисель как запахом, так и вкусом? Или получится какая-нибудь квантаполиметомагнитопозитрония желтого цвета, а что с ней делать, или как от не избавиться, будет ломать голову не одна сотня поколений.
– Неужели вам больше нечего делать?
– спрашивал я в сотый раз, упрощенно записывая результат двадцать четыре тысячи пятьсот семьдесят восьмой операции: матовая темно-синяя жидкость.
Ужас. Какая радость, что профессор не выводит химические формулы, довольствуясь практическим результатом: секретность на случай успеха!
Следующая операция... Сколько же их там еще?
– А что мы можем делать во дворце в ближайшие три - четыре месяца? вопросом на вопрос ответил профессор.
Я пожал плечами.
– Вот именно, что нечего! А если ты найдешь хоть одно маленькое дело для короля и его свиты, то он даст тебе медаль. Но дело должно быть полезным.
– Профессор хмыкнул и добавил, - Впрочем, он может дать тебе ее и просто так. От нечего делать...
Сказав это, он вылил очередную порцию неизвестно чего в емкость. Серое сияние, разлившееся по колбе, мне сразу не понравилось, как и поваливший оттуда густой едкий дым, стекавший и лениво расползавшийся по бетонному, покрытому паркетом, полу. Почему едкий? А вы думаете, что если смешать неизвестно что с неизвестно чем, то получится чистый кислород с запахом любимых фруктов? Вообще-то, может, так оно и получится у кого-нибудь, но только не у нас. Если бы это получилось у нас, то название книги было бы совершенно другим, чем-то вроде: "Как мы приготовили духи "ВЕЧЕРОК". Не уверен, что такая история заинтересовала бы кого-нибудь, кроме специалистов узкого профиля.
Из укромных уголков, коих оказалось до невероятного много, повалили насекомые, в панике убегая от дыма и пытаясь выбраться из кабинета. Те из них,
– Ого!
– воскликнули мы с профессором, одновременно вскакивая на мебель как можно выше от пола. Я вскочил на кресло, профессор оказался намного умнее и забрался на шкаф. На то он и профессор.
– Прыгай на стол!
– посоветовал он.
– Бросай эти реактивы со стола, они от дыма не погибнут!
Я и прыгнул. Пробирки и порошки толпой посыпались в дым, увеличив его количество втрое. Гулко хлопнуло. Ножки новейшего полимерного кресла утонули в нем, внезапно кресло стало оседать и скоро исчезло в дыму полностью.
– Я создал универсальный растворитель!
– пробормотал профессор, обрадовавшись хоть такому результату.
– Интересно, а если пролить жидкость?
– Мы упадем и не вернемся!
– ответил я.
– Профессор, что будем делать?
– Это зависит от того, что будет дальше...
Деревянная мебель стала медленно, но верно проседать. Как хорошо, что стол не полимерный!!!
За дверью сильно зашумели, похоже, пытались ее открыть, но в спешке толкали ее не в ту сторону. Когда шум достиг наивысшей точки, дверь неохотно поддалась, и мы увидели пожарников.
– Давай!
– закричал тот, что держал резиновый шланг. По дыму ударила мощная струя пены. Она иголкой проткнула дым, и началось форменное светопреставление. Десятки небольших разноцветных молний, появившихся из-за разъедания дымом диэлектрической оболочки проводов, и короткого замыкания, забегали по полу и стенам, дым засверкал так, точно возомнил себя светомузыкой в королевском зале, треск заглушил остальные звуки. Погас свет.
Пожарный сильно удивился, но поливать не перестал. Я почувствовал, что мои волосы медленно электризуются из-за молний и встают дыбом. Чувствую, зрелище будет веселым...
Помню, был случай: наш главный электрик решил самолично починить проводку. Не знаю, что на него нашло, он такими делами сроду не занимался, поскольку был устроен родственниками по очень большому блату. Его так шарахнуло, что он потом месяц ходил со светящимися и стоящими, словно изображающими огромной силы взрыв, волосами, вытаращенными глазами и удивленно-глупым выражением лица. Встретившийся с ним в темноте охранник на всю жизнь сделался заикой, а его напарник, решивший для успокоения выпить грамм сто, успокаивает себя который год подряд. Судя по отсутствию о нем новой информации, он, видимо, из стадии непрерывного успокоения перешел в стадию вечного покоя. Вот что делают стоящие дыбом волосы.
Когда лаборатория наполовину утонула в дыму, пене и молниях, столпотворение прекратилось. Вид у нее стал не для слабонервных: разноцветные пятна самых немыслимых форм и расцветок, плюс кусочки пены вокруг люстры, медленно опускающиеся наподобие снега, придавали ей жуткий мистический оттенок.
– У вас пожар!
– почему-то именно сейчас решили сообщить пожарные. Пена вяло стекала в коридор, приближаясь к обуви пожарных и стоящих рядом врачей, взоры которых были устремлены на нас, а медицинские умы уже "разрезали" нас на части в поисках ран и психологических травм. Мы с профессором переглянулись.