Странные игры
Шрифт:
Натаниэль перенес на стол все необходимое и вытащил пробку. Начал разливать вино, и ароматная жидкость многообещающе забулькала.
Взяв бокал, Робин сделала маленький глоток, наслаждаясь прохладным пьянящим напитком, а затем отрезала кусочек цыпленка и зачерпнула фасоли с зеленью.
– Чертовски вкусно, – проглотив, похвалила она.
– Наверняка лучше, чем больничная диета? – улыбнулся Натаниэль.
– А вы как думаете? – Робин откусила еще.
Несколько минут они молчали, получая удовольствие от пищи. Наконец долгожданное расслабление…
Робин допила вино. Еще бокал не повредит. Забыв о подвернутой щиколотке, она встала за оставленной на кухонной стойке бутылкой – и тут же, зашипев от боли, оперлась о стол.
– Все нормально? – встревожился Натаниэль.
– Да, – выдохнула Робин. – Просто оступилась, вот и всё.
– Да, надо было подать вам завтрак в гостиную, там вы могли бы положить ногу на стул… – виновато забормотал Натаниэль, спеша на помощь.
– Ну, не преувеличивайте, я… ой! – Она прикрыла глаза. – А знаете, правда: поможете мне ненадолго перебраться на диван? Наверное, и в самом деле стоит прилечь…
– Конечно! – Натаниэль подставил руку, и Робин, опершись о его локоть, перешла в гостиную. – Вот, ложитесь.
Она упала на диван и задрала больную ногу, затем медленно согнула ее в колене и помассировала.
– Массаж помогает? – осведомился Натаниэль.
– Более-менее… – Робин поморщилась.
– Позвольте мне. – Он присел рядом и, осторожно обхватив ногу, выпрямил ее и слегка надавил на подошву. – Как сейчас?
– М-м-м… – Робин зажмурилась. – Так гораздо лучше.
– Отлично. Если вдруг будет больно – скажите.
– Ладно.
Мужские пальцы массировали ее пятку, затем перешли на свод стопы. По ступне прокатилась волна тепла, пошла выше, и поврежденная щиколотка вдруг перестала о себе напоминать.
– Очень хорошо, – прошептала Робин.
Натаниэль начал делать большим пальцем круговые движения по ее подошве.
– Так не больно?
– Нет… – Она глубоко вздохнула. – Правда, помогает…
Он аккуратно коснулся щиколотки.
– А здесь?
– Ага… Осторожно, пожалуйста.
– Конечно…
Его пальцы скользили по ноге, словно мягкий шелк.
– Можно немного выше, – жмурясь, пробормотала Робин.
– Так? – уточнил он, разминая ногу выше щиколотки.
– Да… только еще немного выше.
Натаниэль переместил руку и погладил ладонью ее лодыжку, а Робин продолжала таять под его прикосновениями.
– М-м-м… Можно еще выше?
Его пальцы легли на бедро.
– Здесь? – негромко спросил Натаниэль.
– Ага. – Она тихонько застонала от удовольствия. – Так хорошо… Хорошо для щиколотки…
Он массировал ногу, продвигаясь вверх и вниз по бедру, порой проникая под юбку; разок даже коснулся трусиков.
Робин взяла Натаниэля за руку и притянула к себе, а сама пробежала ладонью по крепкой мужской спине и проникла под рубаху. Его кожа оказалась гладкой и теплой; мускулы играли под ее прикосновениями.
Глава 51
Робин не раз видела, как мать реагирует на кризисные ситуации. Например, у Мелоди через несколько часов после рождения Лайама открылось сильное кровотечение, которое никак не удавалось остановить, к тому же с пугающей скоростью начало падать давление. Медикам потребовалось некоторое время, чтобы понять причины происходящего, и с объяснениями к родственникам роженицы врачи вышли далеко не сразу.
Утомленная долгим ожиданием мать тогда набрасывалась с претензиями на проходивших мимо медсестер и докторов. Мало того, еще и упала в обморок прямо в больнице. Отец доставил ее домой, и она принялась бомбить звонками младшую дочь и зятя, требуя немедленно сообщать ей любые новости. В какой-то момент в разговоре заикнулась о необходимости подготовиться к похоронам старшей дочери. Вместо того чтобы заниматься Мелоди и ее новорожденным сыном, Робин и Фред потратили несколько часов на переговоры с матерью.
Конечно, тот случай был из ряда вон, хотя подобные истерики происходили из раза в раз, и именно тогда Робин с Мелоди пришли к соглашению: что бы ни стряслось, мать следует по возможности держать в неведении.
Поэтому Мелоди и не поставила ее в известность о нападении маньяка. Естественно, когда выяснилось, что сестра исчезла, позвонила матери – вдруг та в курсе, куда запропастилась ее младшая дочь? Ничего полезного не услышав, повесила трубку, предварительно обмолвившись – мол, наверное, она занята с пациентом.
Робин не придала рассказу Мелоди особого значения, а через три дня получила сообщение от матери:
Только что узнала – оказывается, на мою дочь совершили жестокое нападение… И все вокруг об этом слышали, кроме меня! Надеюсь, ты жива-здорова… Жаль, мне никто не сказал, иначе постаралась бы помочь.
Робин перечитала текст раз десять, и у нее создалось сильнейшее впечатление схожести сообщения с рисунком Зигмунда Фрейда: чем дольше на него смотришь, тем лучше понимаешь – на самом деле перед тобой обнаженная женщина. Какой тут заложен смысл? Мать обеспокоена и одновременно обижена, что ее никто не оповестил? Или в трех строчках проявляется человек с наклонностями нарцисса, который в первую очередь ошеломлен тем, что его обошли вниманием?
Как бы там ни было, ясно одно: чем дольше откладываешь разговор с родительницей, тем тяжелее потом будет при личной встрече. И Робин ближе к обеду направилась к матери, заранее понимая, что испытание предстоит сложное.
– Привет! – подала она голос, открыв дверь. – Мама, это я.
Несколько секунд в доме царила тишина, затем из спальни послышалось слабое:
– Робин?
– Да-да. Я… э-э-э… тебе звонила, но ты не сняла трубку.
Робин медленно заковыляла по коридору. Щиколотка уже не так болела, однако довольно сильно опухла и реагировала на движения.