Странные люди
Шрифт:
– Очередного материного приживалу. У нее они меняются чуть ли не каждый месяц… От кого-то из них и меня получила… - Пакость не мог на него смотреть. Он разглядывал сто лет некрашеную оконную раму, отковыривая от нее ногтем чешуйки белой краски.
– Как?
– Проклял, как еще? Он шкаф с антресолями был, тот еще бычара, а я пацан совсем, такой как ты сейчас, - Пакость не выдержал и сплюнул на пол, стряхнул в форточку пепел. – Он сначала такой весь хороший, такой весь заботливый, а потом озверел… Надирался, руки распускал… - он затянулся так, что сигарета истлела почти до фильтра.
– Ясное дело,
– Я в таком шоке был, когда увидел, что месяц не чувствовал в себе ничего… как отрубило. Нет, я не жалею его ни капли. Поделом. Но… Я не хотел. Просто… просто страшно все это понимать.
Окурок смялся, оставляя на условно белом подоконнике коричневую точку, и улетел через форточку под припустивший дождь. Пакость угрюмо молчал, не понимая, облегчил ли душу или сделал себе еще хуже. Много дураков наверное бы позавидовало его способности, но никто из них и предположить не смог бы, каково это - вспыхнув из-за ничего не значащей мелочи чувствовать, как где-то в груди ревет воистину адское пламя и вырывается наружу сквозь грудную клетку. А потом с человеком, который просто попал тебе под горячую руку, случается беда. Он не так давно еле-еле начал себя контролировать…
– Тебе все равно нечего бояться, - Лис неожиданно вырос рядом, словно переместился в пространстве. Если Спящая пахла яблочными семечками, то от Лиса исходил запах душистой травы и нагретой солнцем земли, не менее приятный в такое гнилое утро. Желтые глаза сияли сосновой смолой. Веснушчатые худые ладони взяли его руку в свои и крепко стиснули, согревая своим солнечным теплом.
Он не испугался, не начал уговаривать Пакость, что это пустяки, не начал читать ему морали. Лис просто принял к сведенью. И ничуть не изменил свое поведение. И это было как-то удивительно правильно. Пакость кривовато усмехнулся ему, отходя от внезапной исповеди.
– Этого никто не знает, Лисеныш. Ты и я только.
– Лис никому не скажет, - рыжий по-прежнему смотрел так же цепко, разглядывая что-то ему неизвестное. На кончике веснущатого носа неучтенной веснушкой застыла капелька желтка.
– Хочешь, Лис сделает так, чтоб тебя никто-никто не тронул и у тебя все было хорошо? – заговорщицким шепотом спросил Лис, снова превращаясь в того привычного веселого большого ребенка.
– Лис немножко волшебник. Если Лис немножко поколдунствует – все точно станет хорошо!
Это было настолько нелепо, что Пакость, при всей его нынешней подавленности, коротко рассмеялся и вытер яичницу с носа Лиса.
– Давай, колдунствуй. Волшебную палочку принести или ты так?
– Лис – так. Лис же не фея!
– казалось, рыжий на секунду даже обиделся.
Никаких пасов руками и абракадабры не последовало. Младший отступил на шаг, крепко зажмурился и стиснул костлявые кулаки, вытянувшись в струнку.
– Погладь Лиса, - потребовал он через пару секунд.
–
Посмеиваясь над этим цирком – от Лиса, впрочем, и не такого можно ожидать - Пакость дотянулся и взъерошил красно-оранжевые обжигающие пряди, которые сегодня никто и не думал расчесывать. Потом для верности провел по ним еще раз, а потом погладил, как кота. Пряди были мягкие, но густые, и казалось, что они греют руки не хуже газовой конфорки. Лис довольно улыбнулся на его ласку и приоткрыл один любопытный глаз.
– Вот теперь – сработало! Сработало же?
– А я должен что-то почувствовать, да? – фыркнул Пакость, отмахиваясь от его чудачеств, как от надоедливой мухи.
Колдунство было тому виной или сам Лис, а ему неожиданно стало намного легче. И вроде ничего не изменилось, и вроде небо хмурилось как и прежде, и дождь шел как шел, а на душе его разошлись тучи.
А еще, Пакость неожиданно вспомнил, что ни разу за эту неполную неделю их знакомства он не сглазил Лиса. Ни разу.
Глава 11
Под дождем. «Прекрати!»
Комната, в которую позвала его Немо для проведения какого-то непонятного совещания, была ему незнакома. Она находилась все в том же корпусе на первом этаже, рядом с владениями Книжного Червя, и на условно белой двери еще сохранилась тусклая табличка с надписью «Игровая».
Для Кита само желание этой странной компании собраться вместе уже было подозрительным. Он находился в лагере второй день, но заметил, что его обитатели только изредка едят всей компанией, а остальное время проводят порознь. Что-то новое и тревожное было в напряженной позе улыбчивой Спящей, во взглядах Немо и Пакости, направленных куда-то в дальние углы комнат. Кит, как многие молчаливые люди, очень хорошо умел подмечать подобные изменения поведения, так как большую часть времени смотрел и слушал других. В этот раз он тоже не приставал с расспросами, и ему, конечно же, никто ничего не рассказывал. Мысли из-за общего напряжения все время возвращались к вчерашним словами Лиса о том, кто смотрит с потолка. К слову, сам рыжий испуга ничем не выдавал, хотя выглядел погрустневшим и заскучавшим. Правда, тут виной была непогода, не дававшая Лису гулять по лагерю.
«Может, у них всех обострение какое-то из-за непогоды? А у меня? У меня тогда тоже?»
Первая ночь на новом месте прошла отвратительно. Обрывки сна, не приносящие отдыха, чередовались с долгими минутами бессонницы, когда он лежал в темноте, пялясь в потолок, и покрывающие его пятна складывались в пугающие белесые глаза, а из того угла, где он пристроил рисунок Лиса, слышалось едва слышное шипение. А может, это все был один сплошной изматывающий сон? Кит старался верить именно в это.
– Короче, сегодня в двенадцать машинка приедет с жратвой, - сообщил торжественно Пакость, усаживаясь на грязный подоконник.
– Надо решать, что будем на среду заказывать. Может, кому-то чего-то эдакого хочется…
Неизвестно, как выглядела игровая в лучшие годы «Еца», но сейчас она представляла собой темную холодную комнату с хаотично разбросанными по ней стульями и парой исцарапанных шахматных столов – забытыми полями былых сражений. Они расселись по комнате кто где, не стремясь устроиться рядом друг с другом. Просто в одном помещении и хватит.