Странные мы люди
Шрифт:
И я перебиваю:
— У меня к вам предложение, «Совинфильм».
— Да? — заинтересовался дядька. — Какое же?
— Не пойти ли вам вместе с Питером Устиновым! .. — уточняю куда.
А дядька не уступает и все настаивает. Я, значит, адресую еще длиннее. Слышу, он кому-то там говорит:
— Он посылает... Поговори ты с ним.
Трубку берет женщина. Ну я, конечно, опомнился.
— Простите, — говорю, — пожалуйста, я думал, это Ширвиндт или Никулин.
Она там упала сразу — она все вычислила
— На самом деле вас хочет видеть Питер Устинов.
И я поехал на эту встречу, ничего не понимая, зачем и что. Хотя... Драматург Питер интересный, актер замечательный и дядька, как мне было известно, хороший.
Значит, приезжаю. А этот Питер такой огромный, как баобаб, здоровый и бородища на всю грудь. Он увидел меня и как заревет:
— Ле-е-ев!!!
И весь «Совинфильм» вздрогнул: мол, чего притворялся, что не знаком!
Тогда и я заорал:
— Пи-и-итер!!!
К его пупку ухом прижался, орем! Все обалдели, думают — озверели совсем. Думают, откуда у Дурова такие связи с Англией? Кто-то смутился...
Ну сели, чуть-чуть дали, и я спрашиваю:
— Чего тебе нужно, Питер? — По-простому его спрашиваю.
— Видишь ли, канадская телекомпания будет снимать по моей книжке многосерийную картину.
У него тогда вышла книжка «Моя Россия».
— Слышал, — говорю, — о книжке, но не читал.
— Подарю.
И тогда я спрашиваю:
— А я при чем?
— Я, — говорит, — буду играть самого себя, Питера Устинова. А ты будешь Львом Толстым.
— Ты что, обалдел? — спрашиваю. — Какой из меня Лев Толстой? Погляди на меня получше.
— Нагляделся, — говорит. — Ты вылитый Толстой. Давай гримироваться.
Я и опомниться не успел, как гример уже взял меня в оборот. Мудрил он надо мной, мудрил, а когда закончил... нас всех разбил паралич! Меня первого. Поглядел я в зеркало: один к одному!
А гример спокойно так:
— Думаю, больше ничего не надо делать.
Я говорю:
— Братцы! Да что ж это такое? Я ведь хотел отмотаться! Куда же теперь?
И они провели опыт. Сфотографировали меня, и гример ходил с двумя фотографиями — моей и Толстого — и всех спрашивал:
— На одной фотографии не Толстой. Где не Толстой?
И все тыкали пальцем в фотографию Толстого. Хотя бы кто-нибудь ткнул в меня! Оказалось, я чуть-чуть «толстее» Толстого.
Ну, деваться было некуда, и повезли меня сниматься в Ясную Поляну. И по дороге произошла история.
Я, конечно, при бороде. И Питер со мной. А ехали мы на «Чайке», списанной машине начальства. На той самой, которую у нас прозвали «членовоз». А выехали мы раа-ано! И тут посреди дороги жутко жрать захотелось. Смотрю — слева сельмаг, справа — пост ГАИ. И я говорю водителю:
— Притормози.
Он притормозил, а на посту — милиционер. Он как увидел...
Господи, что тут с бедным милиционером сделалось! У него лицо судорогой свело, вот клянусь! И слова не может сказать, только:
— Ва! .. Э! .. — и отмахивается, как от пчел.
А я решил подыграть и говорю:
— Подожди, милейший, граф есть хочет. В сельмаге есть что-нибудь?
Он трясется, как осиновый лист, и ртом воздух хватает.
— Нет! .. То есть да!
И как дунул через дорогу! Питер трясется от смеха, а я ему говорю:
— Ты молчи! Ты мой слуга из Англии.
А в сельмаге действительно и «нет» и «да»: одни сушки. И на том спасибо, моему «слуге» понравились. Потом мне рассказывали, что, когда Питер улетал в Англию, он увез с собой целый чемодан этих сушек.
Между прочим, министерству внешней торговли следовало бы задуматься над этим фактом. Не умеем мы торговать!
В общем, приехали мы в Ясную Поляну и все, что нужно было, отсняли...
Там был замечательный момент. Посадили меня за стол Толстого, и вдруг операторы-канадцы расхохотались, глядя куда-то поверх моей головы. Я поворачиваюсь: за моей спиной фотография Толстого за этим же столом, и он тоже делает вид, что работает, как и я.
И вот отсняли мы все и возвращаемся в Москву. Глядим — на том самом месте, у поста, пять милиционеров стоят.
— Питер, — говорю, — это нас ждут.
Притормаживаем, я вылезаю из машины, и гаишники начинают хохотать.
— Дуров, — говорят, — твой на бюллетене!
— Кто это? — спрашиваю.
— Утренний. Он пришел к начальству и говорит: «С ума сошли! Толстой без охраны едет! А вы — ничего. Не приняли никаких мер! „ Начальник спрашивает: „Вася, какой Толстой?“ А он: „Писатель! Знать надо!“ Начальник говорит: „Спокойно, Вася, сними портупею и сдай оружие...“ Разоружили его на всякий случай, позвонили домой и сказали: «Клава, твой — плохой, едет домой, вызывай врача“. Выяснилось, что у него был нервный шок. Дали бюллетень на десять дней.
Но оказалось, что это еще не конец этой истории. Когда Питер Устинов был уже в Англии, в журнале «Иностранная литература» вышел его рассказ «Лев Толстой и милиционер». Рублей семь получил, наверное, за него.
А после того, как у них там, в Англии, показали по телевидению сериал, мне прислали оттуда газету с рецензией. Серия, где я снимался в Ясной Поляне (она называлась «Бородино»), была признана лучшей. Пустячок, а приятно. А что? Не было бы Васи и сельмага с сушками, я, может, и не вошел бы так органично в образ великого писателя.