Странные соседи
Шрифт:
Битый час мы пытались прийти к единому мнению: говорили, обсуждали, спорили друг с другом и всё бестолку. Ксения Анатольевна давно ушла, попросив нас перед уходом, больше никогда не приближаться к забору, разделявшему соседские участки.
– Хорошо, – Димон прошёлся по гостиной, остановившись у широкого подоконника. – Не будем проводить параллель, но согласись, тот Шалтай-Болтай, будем называть его так, оказался на участке неспроста.
– Разумеется, неспроста. Дим, скорее всего, это гость Элеоноры. Алис, ну поддержи меня. Слушайте, будет намного разумней согласиться с версией, что к соседке приехали дальние родственники
– Как ты объяснишь бинты? – напомнил я.
– И нарисованное на них уродливое лицо, – сказала Димон, сев на подоконник.
– Не хочу я это никак объяснять. Всё, забили на соседей, в противном случае, испортим себе весь отдых.
Хоть и не хотелось мне соглашаться с сестрой, а пришлось. Она права, для нашего же успокоения так будет намного правильней. На том мы и порешили.
Без четверти два, собираясь разойтись по комнатам, Алиса наотрез отказалась оставаться одна в спальне.
– Я не засну после всего.
Люська решила составить ей компанию, а в половине третьего, едва я успел задремать, в комнату ворвался Димон.
– Глебыч, подъём! Девчонки паникуют, хотят, чтобы мы все спали на втором этаже в гостиной.
Пришлось повиноваться. Сперва мы перетащили в гостиную четыре широких, и довольно тяжёлых матраца, потом застелили их простынями, бросили подушки, одеяла и, улёгшись, стали тихо переговариваться.
Два из четырёх окон были открыты, изредка в гостиную врывались ночные уличные звуки: шум машин, крик одинокой птицы, лай собак или шелест листвы. В обычное время таким мелочам не придаёшь значения; сегодняшней ночью любой шорок казался девчонкам зловещим. Алиса вскакивала всякий раз, едва шуршала листва; она подбегала к окну, всматривалась в темноту улицы, словно пытаясь разглядеть внизу невидимого недруга.
– Так дело не пойдёт, – во время очередного Алискиного забега от матраца к окну и обратно, Димон встал и наглухо закрыл окна.
– Теперь задохнёмся от духоты, – проворчала Люська.
– Всем спокойной ночи, – у меня слипались глаза, и вопреки ожиданиям, я смог уснуть довольно быстро, не реагируя на громкий шёпот сестры и тревожный голос Алисы.
Утром ночные страхи рассеялись; который раз убеждаюсь, при свете дня любая проблема делается намного прозрачнее. Во всяком случае, она не кажется такой острой и глобальной, каковой была во мраке ночи.
Позавтракав, мы пошли на пляж. А там снова играли в волейбол, плавали, ели мороженое, наслаждаясь каждой минутой, растягивающей состояние беззаботного праздника.
В обед перекусили в бистро, и Димон с девчонками вернулись на пляж. Пообещав присоединиться к ним позже, я не спеша поплелся домой. Хотелось побыть наедине с собой. За всем этим показным весельем (не знаю, как у других, а у меня оно было наигранным), скрывался оживший и набиравший обороты страх. Где-то глубоко в подсознании зарождались шальные мысли, пока ещё сырые, мне самому не знакомые, но уже готовые вырваться наружу, пронзив своим коварством сознание. Появилось предощущение неминуемой беды; я шёл по чистому тротуару, над головой раскинулось молочно-голубое небо, светило солнце, день улыбался гостеприимством, а на душе скребли кошки. Не получалось отделаться от мысли, что за мной ведётся пристальная слежка. Кто? Где? Почему? С какой стати? Не было веских оснований подозревать, кого бы то
Стол, на который я вчера становился, стоял на том же месте – вплотную придвинутый к забору. Поколебавшись, я залез на столешницу, посмотрел прямо перед собой, затем взгляд скользнул по балкончику, крыльцу, стене увитой диким виноградом; немного задержался на плиточной дорожке, кустах сирени, и вновь сконцентрировался на балконе.
– Глеб! – голос Ксении Анатольевны раздался настолько резко и неожиданно, что я чуть не свалился со стола.
– В чём дело? – резко спросил я. – Зачем так кричать?
– Я же просила вас, не подходить к забору.
– А я подошёл, – спрыгнув со стола, я с вызовом посмотрел на кухарку. – Вы видите в этом криминал?
Ксения Анатольевна развернулась и стала торопливо удаляться. Я уже собрался пойти за ней следом, как вдруг увидел у куста красных пионов два воланчика. Перед глазами замелькали чёрно-белые круги, я машинально покосился на забор, поднял один волан, повертел его в руках, и сразу же швырнул под стол.
В районе солнечного сплетения появилась ноющая боль, недавние слова кухарки обрели смысл, я даже вроде бы осознал всю нелепость своей затеи. Осознал и устыдился. Зачем подошёл к забору, залез на стол и смотрел на участок незнакомой мне Элеоноры? Что, или кого я собирался там увидеть? Или, может, я целенаправленно, не отдавая до конца отчёта своим действиям, ищу острых ощущений, пытаясь получить свою порцию адреналина?
Не знаю, уже ни в чём не уверен, кроме одного: меня словно магнитом тянет к забору. Я испытываю страх, и одновременно жажду заглянуть ему в глаза. Получается какой-то мазохизм, но ничего не могу с собой сделать.
Решив проветриться, я отправился на базар. Там многолюдно, шумно и суетно, а значит, именно там можно раствориться в толпе, заглушив на время необъяснимое влечение к притаившейся за забором опасности.
***
Лейла купила килограмм клубники и черешни, а заметив в соседнем ряду Глеба, быстро подбежала к торговцу овощами, попросив взвесить пять килограмм красного перца.
Я держал в руках небольшую связку бананов и медленно брел к выходу, когда шедшая навстречу девушка, нечаянно наступила мне на ногу.
– Извините, – одновременно сказали мы друг другу, немного смутившись.
– Привет, Глеб! – улыбнулась Лейла. – Неожиданная встреча. Я думала, ты на пляже зависаешь.
– Собирался туда идти, – я был рад встречи с Лейлой. Как только увидел её смеющийся взгляд, сразу ощутил внутреннюю легкость. Тяжёлые думы разом рухнули вниз, разбившись на сотни мелких кусочков.
– А я что-то силенки не рассчитала, перца многовато купила. Рука отваливается.
– Давай помогу.
– А пляж?
– Успею.
– Тогда я понесу твои бананы, – Лейла протянула мне сумку, сама взяла связку, и мы вышли на узкую улочку.
Пройдя метров пятьсот, Лейла предложила зайти в открытое кафе. Там мы выпили сок, съели по круасану и опять пошли по почти пустынной улочке, больше напоминавшей каштановую аллею; я рассказывал Лейле пришедшую на ум прикольную историю, она делала вид, что внимательно меня слушает, но на самом деле пропускала слова мимо ушей. Я видел, как она невпопад кивает, улыбается своим мыслям и в её ярко-зелёных глазах беснуются озорные огоньки.