Странные вещи

Браун Эли

– Дядя говорил, что это на самый крайний случай… – Она помолчала. – Но сегодня, кажется, можно покромсать гнусов?

– А не лучше ли нам, правда, объехать этот лес? – спросила Клевер.

– Хочешь растянуть поездку еще на неделю?

Клевер не хотела.

– Тогда нам по этой дороге, – сказала Несса сквозь зубы. – Да не трясись ты, людей они обычно не трогают.

Фургон поравнялся с высокой ольхой, и сердце Клевер забилось чаще. На озере Саламандра никто никогда не видел гнусов. Их деревня пряталась в долине, как желудь под осенними листьями. До них даже сборщики налогов никогда не добирались, не появлялись там и гнусы – должно быть, не находили.

Но ведь те бандиты их разыскали. Уж не приведут ли негодяи за собой и гнусов? Клевер подумала с горечью, что всю жизнь жила беспечно, под надежным и безопасным покровом отцовского молчания. Теперь все изменилось.

Деревья росли так плотно друг к другу, что девочке на мгновение показалось, что дорога привела их в подземный туннель. Их окутал полумрак, и Несса беспокойно забормотала:

– Мой дядя и волосы стричь умел, и зубы рвал отлично. Но на самом-то деле люди к нему тянулись ради его песен. Иной готов был расстаться со здоровым зубом, лишь бы его голос послушать.

По стволам вились и спиралями тянулись вверх бледные лианы. Тут и там среди папоротников светились крохотные цветочки серебристо-лунного цвета – таких Клевер никогда прежде не видела. Они мерцали в темноте, напоминая еле заметные блики, которые возникают перед глазами, когда долго смотришь на свечу. Где-то поблизости пронзительно крикнула сова, нарушив ровное, баюкающее пение лягушек и сверчков.

– Когда мне исполнилось девять, – продолжала Несса, – дядя продал много эликсира и купил мне билет на балкон. Это было последнее представление «Орфея» в Лакер-холле, и я сидела там с полным пакетом жареного арахиса на коленях. Но я не съела ни орешка – шевельнуться боялась, чтобы не нарушить того, что творилось на сцене. Я даже почти не моргала, так и замерла, а щеки были все мокрые от слез. Кто не плачет на «Орфее», у того нет сердца. Это факт. Такая трагедия, такая красота! Пели по-итальянски, но все было и так понятно, история-то простая: любовь сильнее смерти. А арии! О! – и Несса запела. Она выводила такие рулады, что даже лягушки смолкли, а по шее Клевер побежали мурашки.

– Тихо! – скомандовал Ганнибал. – Здесь может оказаться засада. – Он расхаживал по крыше фургона, по-военному четко цокая когтями. – Возможно, все-таки стоит поискать другой маршрут. Это место пахнет старой кровью.

– Теперь уж поздно искать, – возразила Несса. – Дорога слишком узкая, лошадей не развернешь…

Ее прервал на полуслове странный звук – будто что-то пошевелилось в ветвях наверху. Путешественники замерли, вытянув шеи и прислушиваясь, в надежде, что это лесная птица пробирается через чащу.

Дорога становилась все у'же, и дважды поводья брала Клевер, а Несса спрыгивала вниз, помогая фургону преодолеть поворот. Наконец, впереди забрезжил долгожданный дневной свет, и лошади прибавили шагу, словно почуяли близость дома.

Они уже почти выбрались из леса, когда заметили гнуса – тот устроился на залитой солнцем ветке на манер горгульи.

Застыв от ужаса, Клевер зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

Существо двигалось, как белка, и некоторые его части действительно были беличьими. Но даже издали было ясно, что существо это неестественное. Кто-то смастерил его своими руками, сшив части заскорузлой тушки с кусками старой конской сбруи. Это чучело (так назвала его Несса) было собрано из чего попало и как попало: сквозь дыры в шкурке торчали ребра, брюхо было набито веревочными узлами и щепками. Перескочив с ветки на ветку, оно повернуло безглазый череп в их сторону.

От

омерзения у Клевер стало покалывать кожу под волосами.

Вдруг гнус прыгнул и приземлился на ветку прямо над фургоном.

– Чтоб тебя! – выругалась Несса.

– Не останавливайся, гони! – крикнула ей Клевер. Сердце у нее выскакивало из груди, но она по-прежнему была полна решимости добраться до Нью-Манчестера.

Несса щелкнула поводьями, перепуганные лошади жалобно заржали и затрясли головами. Проезжая под гнусом, Клевер рассмотрела его во всех подробностях. Шея существа была грубо зашита через край ярко-голубой ниткой.

Белка повернула голову на звук и вперилась в Клевер своими пугающими глазницами. Лапами из ржавой проволоки она ловко цеплялась за ветку.

– Спокойно, – нараспев произнес Ганнибал. – Спокойно!

И тут, когда они почти уже проехали и были почти вне опасности, существо соскочило вниз и приземлилось на край фургона.

Здесь его немедленно оседлал Ганнибал и вонзил шпоры с криком:

– Прочь, дьявол!

Но сломанное крыло подвело, и, не удержав равновесия, Петух, закудахтав, слетел вниз. Оказавшись на земле, он вскочил и бросился вперед. Гнус не обратил на него внимания, полностью сосредоточившись на Клевер. Проволочные лапки царапали крышу фургона, а части составного тельца терлись друг о друга, громко и неприятно шурша. Звук был похож на хриплый шепот. Существо задвигалось быстрее, и шепот стал громче, уже можно было различить слова.

– Сперва жуем… Потом глотаем…

– Кыш, это мой фургон! – крикнула Несса.

Она замахнулась и ударила существо ножом, пригвоздив шкурку к доскам. Крови не было. Существо яростно извивалось и, наконец, вырвалось. Нож, звякнув, выпал, а белка зубами и когтями вцепилась Нессе в предплечье. От боли девушка взревела, как бык. Фургон вильнул, едва не врезавшись в дерево. Нессе, пытавшейся стряхнуть с себя белку, чудом удалось удержать поводья.

Подавив ужас, Клевер схватила существо обеими руками и оторвала его от руки Нессы. Сжимая тушку, она слышала скрежет – это зловеще скрипели под спутанным мехом жуткие неживые органы. С силой ударив гнуса об облучок, Клевер швырнула его подальше в чащу. Ужасное создание исчезло во тьме.

Несса бросила вдогонку свой нож и крикнула:

– Прочь с моей повозки!

Пошарив рукой в поисках боеприпасов, она швырнула туда же сначала один сапог, потом второй.

– Вот тебе!

Но гнус давно исчез в зарослях. Тогда Несса, едва не оборвав поводья, пустила лошадей в галоп. Фургон вылетел из леса так стремительно, что путешественники сами чуть не свалились в канаву. Колеса ходили ходуном.

Ганнибал вприпрыжку догонял их. Поравнявшись с фургоном, он подпрыгнул, и Клевер поймала птицу.

Ярость Нессы перешла в безумное ликование.

– А здорово мы ей показали, а? – просипела она.

– Ты превзошла саму себя, – кивнул Ганнибал, – сражалась, не щадя сапог. Это была славная битва. Хотел бы я сказать, что мы вышли победителями, но, судя по ране на твоей руке, это была скорее ничья.

Клевер присмотрелась к ране. Она была грязной, явно инфицированной, воспаление казалось неизбежным. Открыв отцовский саквояж, она поискала баночку с очищающим порошком, но пробка утонула в озере. Лекарство превратилось в бесполезную скользкую кашицу.