Странные вещи

Браун Эли

* * *

– Чистое полотенце! – крикнул Константин. – Младенец скоро появится.

Полотенца уже несколько часов назад перестали быть чистыми, но оставались горячими, что было почти так же хорошо. Вынув тряпицу из кипятка, Клевер отжала ее и протянула Константину, который стоял у набитого кукурузной шелухой матраса, ближе к ногам миссис Уошу.

Ребенок заблудился и потерял путь, ведущий в мир. Трехдневные роды так измучили миссис Уошу, что она приоткрывала глаза только для того, чтобы застонать или закричать, словно пыталась очнуться от кошмара. Время от времени к ее надрывным стонам присоединялось

фырканье лошадей с улицы, но это были единственные звуки, не считая глухого стука дождя по крыше землянки.

Из туч, похожих на бизонов, лило не переставая. Даже сквозь утрамбованный пол землянки начала просачиваться вода. Клевер не доверяла таким жилищам, плотно уложенные квадраты дерна годились разве что для барсучьей норы. Входной двери не было, ее заменяла занавеска из заскорузлой коровьей шкуры, зато миссис Уошу украсила стены венками из трав и ароматными пучками мелиссы.

– А вдруг стены рухнут и похоронят нас заживо? – прошептала Клевер, но мужчины не обратили на нее внимания; они наблюдали, как миссис Уошу проваливается в сон между схватками.

Зубчатая Прерия была спорной территорией и, примыкая к нейтральной зоне, отделяла Луизиану от одиннадцати объединенных штатов. Здесь не было закона, как не было ни клочка тени. Хорошо здесь было разве что саранче и пумам. Вокруг не видно было ни единого дерева, поэтому редкие домишки строились из земли, а очаг топили коровьими лепешками. И все же свободная и подходящая для пахоты почва соблазняла таких бедолаг, как Уошу, попытать счастья хоть здесь, на окраине Объединенных Штатов. Издалека их дом казался и неподатливым, и беззащитным, словно клещ на лошадином крупе.

Миссис Уошу всхлипнула. Младенец никак не поворачивался нужной стороной, и это становилось опасным. Мистер Уошу был жилистым, с неряшливой бороденкой, похожей на мятое кухонное полотенце. Уйти ему было некуда, и он переминался с ноги на ногу, не отрывая любящего взгляда от роженицы.

– Почему же повитуха не пришла? – спросила Клевер. Мистер Уошу лишь скорбно покачал головой.

– Из-за того, что ваша жена луизианка, – сказал Константин.

– Как вы узнали?

– Невелик секрет – у вас во дворе гора раковин от вареных улиток, – пояснил Константин. – Вы как готовите escargot [2] – с дикой горчицей?

2

Escargot (франц.) – улитка.

Ошеломленный мистер Уошу кивнул.

– Ils ont meilleur go^ut de cette facon [3] , — Константин ободряюще похлопал мистера Уошу по руке. – Так вкуснее. Двадцать лет, как окончилась война, а люди все еще отравлены ненавистью. Что ж, может, этот ребенок научит нас жить вместе, а? Больше света!

Клевер подкрутила фитиль, чтобы огонек загорелся ярче, и поднесла лампу прямо к плечу отца.

Она немного

завидовала тому, что миссис Уошу удается поспать. Отец приподнял веко женщины и пробормотал:

3

Ils ont meilleur go^ut de cette facon (франц.). – Так они вкуснее всего.

– Хорошо, хорошо.

Харашо, харашо.

Сама Клевер почти не замечала его акцента. Она знала, что пациенты относятся к «иностранцу» с почтением. Часто сами они оказывались бессильными и радовались, когда на помощь являлась медицина Старого Света. Иной раз больным становилось легче от одного вида солидного саквояжа со стальными инструментами и стеклянными флаконами.

Мистер Уошу сжимал в руках свою фетровую шляпу, превратив ее в жалкий комок, – воплощенное отчаяние. Клевер видела, как одни мужчины в таких ситуациях падали в обморок, а другие внезапно срывались, с нечеловеческой силой круша все на своем пути. Пока еще просвета не было ни для матери, ни для ребенка, но больше всего Клевер беспокоил именно муж. Уж лучше бы он упал в обморок, тогда они вытащили бы его на улицу, освободившись от его нервозности.

– На ребенке порча, а все потому, что мы спали при лунном свете, – внезапно высказался мистер Уошу. Он совсем скрючился под низким потолком, закусив губу. – Это я виноват. Должен был сообразить – полная луна и все такое.

Клевер ждала, что отец возразит ему. Обычно Константин был так же беспощаден к суевериям, как к слепням и оводам. Но, к ее удивлению, Константин глубокомысленно кивнул.

– В таком случае нам помогут семена одуванчика.

Ничего не понимая, Клевер выпрямилась.

– Чего-о-о?

– О-ду-ван-чи-ка, – отчеканил Константин. – Только не говори, что у нас их нет.

Не успела озадаченная Клевер возразить, что такого лекарства у них отродясь не было, Константин схватил пустую пробирку и сунул ее в руки мистеру Уошу.

– Наберите семян одуванчика и наполните доверху. Скорее.

И мистер Уошу вмиг выскочил в чавкающую, раскисшую прерию. Константин снова прослушал миссис Уошу, прикладывая к животу французский стетоскоп, похожий на игрушечный горн. Этой миниатюрной медной трубой он водил над пупком, пока не услышал сердцебиение младенца.

Дождавшись, пока он закончит, Клевер зашептала:

– Семена одуванчика? Ты отправил его за бессмыслицей, чтобы он не путался у тебя под ногами?

– Нет, – с упреком возразил Константин. – Семена не для нас. Они для него. Страх – это медленная смерть, и от него непременно нужно избавлять. Когда человеку страшно, его необходимо чем-то занять.

Шесть схваток спустя вернулся мистер Уошу с полной пробиркой, и Клевер увидела, что способ подействовал.

Пока мистер Уошу стоял без дела, он весь издергался, как крыса в ловушке, а теперь раскраснелся и был горд собой, а свою скомканную шляпу поместил на голову, где ей и надлежало быть. Дождь должен был прибить к земле все цветы, но все же он каким-то образом нашел столько семян, что смог наполнить пробирку.

– Все, что смог найти, – выдохнул он.

– Достаточно, – торжественно кивнул Константин и сунул пробирку под подушку миссис Уошу. – Отлично, отлично.

Конец ознакомительного фрагмента.