Странные занятия
Шрифт:
Глядя, как потный Нерфболл превращает горы холодного мяса в произведения искусства, Хонимен смирился снова — и со своей ролью, и с тем, что его ожидает.
В тот вечер больше ни один клиент не пытался подать в качестве оплаты спондуликс. Но на следующий день под конец смены явилась ватага из «Корпорации „Мыло Шталя“», распространяя вокруг себя сладкий запах своего продукта — точь-в-точь свежевскрытая коробка с солью для ванны. Поначалу Хонимен не мог понять, зачем они пришли сюда через весь город с Парк-стрит, ведь путь от реки неблизкий. Но
Накладывая (без мастерства Нерфа) слои начинки, Хонимен пытался вызнать, откуда у них спондуликсы. Он никак не мог взять в толк, на что Нерфболл мог их обменять — ведь мылся он редко: на старой пивоварне, которую незаконно заняли Пиволюбы, воду давно отключили.
— Ну, парни… Где вы взяли мои купоны?
Ответил с полным ртом худющий малый, который, казалось, способен в неограниченных количествах поглощать «бесплатные» огурчики:
— Гарри Либерман… Ну, знаешь, наш Гарри. Он еще водит грузовик компании… Так вот, Гарри куда-то повез вещички для тех хиппи, что живут на старой пивоварне, и они заплатили ему этими штуками. Гарри отдал их мне в уплату членских взносов в лигу боулинга. А я решил поделиться со всей командой.
Хонимен едва не оттяпал себе кончик пальца. Вот уж точно дурные новости. Обмены все усложнялись. Теперь спондуликсы получили обращение у третьих лиц, и по неведомым причинам чужие люди доверяли им настолько, что не пытались погасить сразу. И другие, четвертые лица, тоже как будто были согласны принимать спондуликсы, даже не зная наперед, заслуживает ли Хонимен доверия и согласится ли он их погасить. Разве это не общеизвестное свойство настоящих денег? Разве у экономистов нет какого-то мудреного способа измерять обращение, определять, сколько раз деньги переходят из рук в руки?
Господи, жуть какая! Личная подпись Хонимена на десятках салфеток, порхающих, как блудные дети, по городу Хобокену, подделывающихся под деньги… Придется от спондуликсов отказаться! Но как? Поступи он так, его бизнесу конец.
Накладывая кружки помидоров на ломтики бермудского лука стопкой высотой с его тревоги, Хонимен спрашивал себя, куда это все заведет.
А на задворках сознания беспокойно шевелилась еще одна мысль: что затеяли Пиволюбы? Сперва электрооборудование, потом грузоперевозки… Жди беды.
Когда в час затишья на следующий день вошел под руку с Зуки Нетсуки Эрл Эрлкониг, Хонимен — по одному только выражению на генетически выбеленном лице — понял: его опасения небезосновательны.
— Привет, молекулка, зашел пригласить тебя на Беззаконную вечеринку.
Вот оно что. Теперь-то все ясно. И дело обстоит много хуже, чем боялся Хонимен. На мгновение тревога уступила место раздражению, когда из задней комнаты раздалось неожиданное гундосенье Нерфболла, совершающего ежечасное орошение назальных пазух.
Беззаконная вечеринка была традицией с большим стажем. Без каких-либо лицензий или разрешений Пиволюбы и всевозможные прочие чудаки в означенный
Хобокенская полиция обычно закрывала глаза на нерегулярные Беззаконные вечеринки, зная, что устраивают их лишь бы повеселиться, а не ради вандализма или беспорядков. Однако иногда веселье заходило слишком далеко и выплескивалось за рамки так, что власти уже не могли его игнорировать. В увеселениях всегда таилась вероятность того, что на волю вырвутся анархия и хаос. Однажды, например, местом вечеринки стал заброшенный терминал парома возле станции подземки, еще до того, как сам терминал отреставрировали и восстановили сообщение с Манхэттеном. По всей видимости, зрелище того, как играет на крыше оркестр в полном составе и как танцующие вот-вот упадут со шпицев и разобьются насмерть, для копов было уж слишком. Для последовавшего разгона гуляк пришлось вызвать две пожарные бригады и контингент Национальной гвардии.
Хонимен решил, что, наверное, стареет, но почему-то мысль об очередной Беззаконной вечеринке радовала далеко не так, как раньше. Вероятность столкновения с полицией тогда, когда он уже виновен в распространении спондуликсов, и вовсе настраивала на мрачный лад.
Глядя в открытое лицо Эрлконига с широким белым африканским носом и прозрачными бровями, Хонимен старался отыскать в нем признаки двуличности, но безуспешно. Нетсуки тем временем молча взяла со стойки салфетку и стала складывать из нее журавлика-оригами. Хонимен попытался обидеться на Эрлконига за то, что тот увел у него девушку, и не смог.
— А провались оно все, — наконец сказал он. — Конечно, приду.
— Замечательно, молекулка. Я знал, что могу на тебя рассчитывать. И, наверное, вложишься как-нибудь…
— Нет проблем. Приготовлю несколько тарелок.
— Меня не сандвичи интересуют, Рори. С кормежкой у нас все более или менее на мази. Но нам нужно еще кое-что прикупить, а казна у нас… м-м… пуста.
— Ты же знаешь, что я на мели, Эрл.
Эрлкониг широко улыбнулся:
— Вот тут ты, молекулка, ошибаешься. Тебе надо только выписать еще пару-тройку спондуликсов, какие ты даешь Нерфболлу.
Тут Хонимена осенило. У Нерфа никогда не хватило бы ни мозгов, ни инициативы проталкивать спондуликсы в маcсы. Наверняка все это дело рук Эрлконига. Малый хитер. Хонимен всегда знал, что у него изобретательности на троих хватит, но это было уж слишком. Так двулично извлекать выгоду из затруднений друга…
— Ты меня мое будущее просишь заложить, Эрл. Каждый спондуликс, который я выписываю, все равно что заем у потенциальной прибыли, какой бы скудной она ни была.
Эрлкониг посерьезнел: