Странные занятия
Шрифт:
Как бы то ни было, моя реакция была простой и сдержанной. Я повесил записку об отсутствии Чарли, делая вид перед завсегдатаями, что оно запланированное, и связался с материковым агентством, которое попросил прислать мне на несколько дней замену. Наверное, их певица была довольно талантливой — просто ей не хватало гениальности Чарли.
И только во время ее первого номера, стоя у стены в странно изменившемся и поблекшем клубе, я понял, какую свежесть принес Малыш в наш искусственный рай. Прибудь он в то утро верхом на дельфине и с лирой
Ответ на свои праздные вопросы, как Кристине удалось столь надолго ускользнуть из-под собственнической опеки отца, я получил, когда мельница слухов перемолола и выдала информацию о местопребывании Хенрика Бловельта. Он зафрахтовал небольшую лодку, загрузил в нее персиковый ликер и двух женщин и в тот день, когда Кристина и Чарли уехали, встал на якорь в Осетровой бухте. По всей видимости, Коос ван Стааден считал, что Бловельт и Кристина отправились на прогулку под парусом.
У гром четвертого дня мне позвонил Хайме Ибаррондо — владелец единственного на Гесперидах отеля. Его плавающее на экране голопроектора лицо показалось мне видением в колодце Дельфийского оракула, когда он сказал, что вчера после полуночи Чарли вернулся в свой номер. Поблагодарив, я разорвал связь.
Я сдерживался до тех пор, пока вечером Чарли не пришел в клуб. Даже дал ему добраться до гримерной — и лишь потом сам направился туда.
Он сидел на диване, баюкая свой музцентр. Мелодию я узнал сразу: «Тщетные усилия любви» «БиТЛлз». Чарли запрограммировал, чтобы ударные звучали в точности как у Ринго, в то время как сам играл партию Джулиана Леннона.
Меня потрясла перемена в его лице. Неподдающееся определению нечто его оставило — может, просто исчез ореол неуязвимой юности. Вокруг лазурных глаз залегли морщинки. Губы у него были плотно сжаты.
Наконец он поднял на меня глаза. Нервно отбросил назад черные волосы, выключил инструмент и откинулся на спинку.
— Привет, — сказал я.
— Привет, — ответил он.
Воспроизведя начало нашего первого разговора, мы остановились.
— Рад, что ты вернулся.
Он улыбнулся. Всего на пятьдесят ватт.
— Где ты был?
— На Юге.
Я подождал, но ничего больше не последовало.
— Ладно, — сказал я. — Как по-твоему, есть силы сегодня играть?
— Конечно, — кивнул он. — Конечно.
Больше сказать как будто было нечего, поэтому я уже отвернулся, собираясь уходить. И, краем глаза уловив движение за спиной, оглянулся.
Его правая рука легла (думаю, автоматически) на шрам поперек горла. Внезапно мне подумалось, что выглядит он так, будто кто-то затянул у него на шее кусок колючей проволоки и она ушла под кожу. Жизнь в анархичном Мехико-Сити была сущим хаосом, пока не пришли силы ООН. Мне вспомнился спрятанный шрам Кристины и мои — невидимые. Меня посетило жгучее, безвременное прозрение: мы трое связаны в единое искалеченное существо.
— Жизнь у меня была нелегкой, — проскрипел
Два шага потребовалось, чтобы преодолеть расстояние между нами. Я стоял, положив руки на его костлявые плечи, а он беззвучно плакал.
В отмщение его песни той ночью разбили сердце всем в переполненном клубе.
Прошло две недели. Кристина и Чарли по-прежнему были неразлучны. Остальной мир шел своим заведенным чередом.
Три парки — Эллис, Ридзель и Энгландер — ввели новую моду. Отказавшись от одежды, они придумали наносить золотые электросхемы прямо на кожу. Небольшая батарейка в серьге заставляла платы издавать тоскливое гудение, игривый писк или проигрывать навязчивые шлягеры, которые звучали из крошечного динамика во второй серьге. Вскоре весь остров превратился в карнавал обнаженного и шумного тела, расчерченного золотыми диаграммами. Несчастный, которого обязали эти схемы наносить (отошедший отдел миллиардер из Силиконовой долины), насмотрелся женских телес столько, что потом ему пришлось месяц провести в монастыре в Кармеле.
Туристы-однодневки все чаще приезжали в футболках с надписью:
СИНГАПУРА БОЛЬШЕ НЕТ?
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ?
НЕТ, ВОЙНА!
Телевизионные кадры с миллионами трупов в стерилизованной стране лишь подчеркивали природное веселье нашего острова. В Лас-Вегасе букмекеры предлагали ставки три к двум, что источники электромагнитных волн, изменяющих плотность электронов в металле, — тех самых волн, которые уничтожили конкурентный рынок дешевой рабочей силы в Сингапуре — находились на Филиппинах. Средства массовой информации уже называли это «Тихоокеанскими коммерческими войнами».
Не позавидуешь «Молодому Джо», на долю которого выпало улаживать этот диспут. Но никто и не обещал ему, что быть президентом легко.
В конце этих лихорадочных двух недель мой личный мирок испытал потрясение с большим баллом по эмоциональной шкале Рихтера.
Чарли и Кристина исчезли во второй раз — на пять дней.
Они вернулись на ночь. Мне даже не представился случай его повидать. Потом пропали на неделю.
Когда они вернулись снова, Коос ван Стааден как-то прознал о романе дочери.
Дитеридж, как скала, высился между мной и Ван Стааденом. Старик не кричал — это бы меньше расстраивало. А так его голос был мертвым и сдержанным, словно искусственным.
Когда Бловельт позвонил мне сказать, что Ван Стааден направляется в клуб, чтобы затеять ссору с Чарли или со мной, я вызвал Дитериджа как посредника.
— Я настаиваю на его увольнении, Холлоуэй, — монотонно упорствовал Ван Стааден. — Он соблазнил мою дочь, он — просто дикое животное. Пока он на острове, ни одна белая женщина не может чувствовать себя в безопасности.