Странный генерал
Шрифт:
Штаб Жубера располагался в палаточном лагере неподалеку от передовых позиций. Главнокомандующий вполне мог избрать место удобнее и безопаснее, но это противоречило бы бурским традициям и могло уронить его престиж. В леске, прикрывавшем лагерь, было оживленно. Сновали ординарцы и чернокожие слуги, у костров готовили пищу посланцы различных коммандо, слышались окрики часовых. Терон должен был поджидать группу разведчиков здесь: предстоял
Назвав пароль, разведчики въехали в лагерь. Коней оставили на попечение Мангваэло, а сами не спеша двинулись к штабным палаткам. Пересекая поляну, у края которой красовалось белое полотнище с алым крестом, Петр услышал русскую речь. Кто-то в запальчивости явственно произнес по-русски: «Дьявол их задери, это бесчестно!»
– Идите, братцы, я вас догоню, – сказал Петр Яну и Каамо, а сам торопливо направился к крайней санитарной палатке; именно оттуда раздавался голос.
Он отдернул полог и увидел двух людей. Маленький белобрысый мужчина в халате мыл руки над тазиком. Руки были быстрые и жилистые. Воду сливала миловидная женщина в косынке с красным крестиком.
– Это вы говорили по-русски? – спросил Петр.
Мужчина резко выпрямился, вскинул голову и выкрикнул на ломаном голландском:
– Отвязывайтесь от меня! Я занимаюсь свое дело. – Но тут он что-то сообразил, весь подался вперед: – А вы можете понимать русский?
Сердце Петра дрогнуло.
– Дак я же русский!
– Ба-атенька вы мой! – воскликнул мужчина и с мокрыми руками кинулся к Петру обниматься. – А по обличью – истый бур. Давно из России?
– Шесть лет.
– Что вы говорите?! Знакомьтесь, пожалуйста. Елена Петровна, сестра милосердия. Меня кличут Иваном Николаевичем. Давыдов, врач.
– Петр Ковалев… Как же вы здесь очутились?
– Война же, батенька мой. Вы что, не слышали, – нас, русских, тут ныне куча. В Претории большой санитарный отряд. Там петербургские мои коллеги – доктор Садовский, доктор Чистович, другие. А здесь, на Натальском фронте, еще отряд. И с винтовками есть. А как же!.. Елена Петровна, милочка, соорудите-ка что-нибудь закусить нам с земляком. Как вы, Петр… Никитич?.. Как, Петр Никитич, здесь мы с вами присядем или в тенек на воздух? Давайте-ка на воздух. – Он суетился, искренне обрадованный нежданной встречей.
Петр был потрясен. Все эти годы, как ни близко и глубоко они с Дмитрием вошли в здешнюю жизнь, его не покидало чувство некоторой отрешенности: африканская земля не могла стать им родной. Глухая тоска по русскому и русским то тихо, то громче нудела в душе. Петерсон не мог идти в счет, он уже перестал быть русским. И вдруг – на вот тебе… Из России, в бурском воинском строю… Эти люди сразу стали ему ближе ближнего, на сердце накатилось что-то светлое и теплое, глаза Петра влажно блестели.
– Ну-с, дорогой земляк, пригубим по обычаю… Это спиртик. Хотите – разбавляйте, хотите – так. Всякие там ваши виски-бренди
Он выпил не крякнув, подышал открытым ртом и, закусывая, снова принялся частить:
– Ах, какие они воины! Бесстрашны, ловки, несломимы. С удовольствием наблюдаю это крестьянское воинство. Есть у буров что-то сродни нашему солдату. Спокойная отвага и лихость. А меткость!..
– Вам повезло, Петр Никитич, что вы застали доктора здесь, – с улыбкой сказала Елена Петровна. – Он сутками пропадает на передовых линиях, в цепях стрелков. Там и помощь оказывает, там и спит, и питается.
– Вы представляете, – перебил ее Давыдов, – эти «насадители цивилизации» начали бить в буров разрывными пулями дум-дум! Бесчестное оружие, так нельзя!
Петр кивнул: он уже знал об этом. Давыдов круто сменил тон:
– Ну-с, давайте еще по маленькой, и мы начнем мучить вас расспросами.
– По справедливости-то полагалось бы мне задавать вам вопросы, – усмехнулся Петр.
– А мы по очереди, по очереди. Ну-с…
– Пи-итер! – К ним бежал Каамо.
Давыдов забавно хлопнул себя по ляжкам:
– «Питер»! Ну чистый бур, а? И приятель у него чернокожий. Ну дела-а…
Подбежал Каамо; услышав русскую речь, он догадался, с кем его друг. Каамо неловко поклонился, добрая смущенная улыбка осветила лицо, он сказал:
– Очень жалко, Питер, только тебя зовет коммандант-генерал.
– Вызывает главнокомандующий? – понял Давыдов.
– Да, Иван Николаевич. Надо идти… Я, как освобожусь, забегу к вам. Вместе вот с ним. – Он кивнул на дружка.
– Обязательно, дорогой, обязательно…
Питер Якоб Жубер, невысокий крепкий старик с длинной, почти седой бородой, сидел с генералами Бота и Мейером за грубо сколоченным столом возле палатки. Разговор поддерживала в основном его жена, суровая худая особа в очках, Жубер лишь изредка вставлял слово, два. Его заботило письмо, полученное с нарочным от президента.
Крюгер уже не в первый раз и настойчиво рекомендовал незамедлительный штурм Ледисмита. В конце письма он сдержанно, но недвусмысленно высказывал неудовольствие по поводу того, что главнокомандующий поручил заведование телеграфом двум молодым служащим-англичанам, доверив им секретные шифры.
О Крюгере Жубер думал с неприязнью. Его всегда раздражали фанатичное стремление президента к полной независимости буров, приверженность к старым, патриархальным порядкам, желание способствовать развитию лишь земледелия, а не промышленности. Сам Жубер будущее страны видел в расцвете капитализма и не считал зазорным для себя иметь дело с воротилами Горной палаты, объединявшей английских владельцев рудников и заводов. Конечно, всегда он соблюдал необходимую осторожность, для этого у него был достаточный житейский и государственный опыт!