Странный мир, странная встреча

nicsa

Видимо, всему в этой жизни есть предел, в том числе, человеческой способности удивляться. Хотя, может быть, тут начала действовать другая поговорка – «Человек ко всему привыкает»?

Вчера, когда Рей с Риком уезжали из «ДэЮре» в самом настоящем экипаже, который тащила лошадь, девушка поймала себя на стабильно усиливающемся чувстве нереальности происходящего. Кареты, лошади – средневековье какое-то! А сейчас… Что тут скажешь? С одной стороны, именно в данный момент Рей была бы очень рада лошади, если учесть, что сегодня в карету был запряжен кентавр. Но с другой стороны,

ничего, кроме умеренного любопытства, у неё это уже не вызвало. Видимо, предел «охтыжнихренасебе!» был успешно достигнут.

Это напрягало.

– Если у тебя есть какие-то вопросы, можешь спрашивать, я отвечу, – негромко раздалось напротив.

Рейла растерянно моргнула и тряхнула головой, «отмирая». Только сейчас девушка поняла, что почти с самого начала поездки она сидит, уставившись в одну точку на обивке сиденья. Попытка смотреть в окно предпринималась, но там все мелькало с такой скоростью, что после первых двух минут наблюдения за слившейся в одно пятно картинкой, Рей почувствовала дурноту. В общем, от идеи созерцания местного пейзажа пришлось отказаться. В данный же момент, после своей последней реплики, в поле «обозревания» попал её не совсем родной отец.

Он изменился.

Действительно изменился. Да, внешний вид играл свою роль – обычные люди в камзолах по Пятой авеню явно не ходят, но даже не столько одежда, как облик в целом заставил Рей, прищурившись, еще раз внимательно вглядеться в лицо мужчины, сидящего сейчас напротив.

Рик... помолодел? Естественно, привыкнув, она не замечала морщин на папином лице, но они же были, черт возьми! Да, Шелдон-старший всегда был привлекательным мужчиной, и от дам, желающих «заменить малышке маму» отбоя не было, сколько Рей себя помнила. Но при этом он всегда выглядел на свой возраст! Ну, в смысле, на возраст того, кем он притворялся. А сейчас Ричарда Шелдона вполне можно было принять если не за ровесника Рейлы, то, как максимум, за старшего брата.

Глаза опять-таки. Всегда были зелеными, с мелкими желтыми крапинками, а сейчас, и в полумраке кареты это было особенно заметно, контур радужки слегка светился. А еще, и Рей была почти в этом уверена, если Ричард улыбнется (а пока просто повода не было), то на верхней челюсти она увидит отчетливо выдающиеся клыки, как у Наавира. И у Юрао. И у лорда Эллохара…

Блин, они тут что, все шастают с зубами «мечта Дракулы»?!

– Если не знаешь, как теперь меня называть, – тем временем продолжал мужчина, – можешь звать меня Ричардом или Риком. Или Ракшасом – как хочешь. Можно, конечно, официально – лорд Хаш-Таар, но я не думаю, что..., – он запнулся. – В общем, в любом случае… я пойму.

Пару секунд Рейла молча смотрела на дракона, а потом проникновенно осведомилась:

– Совсем спятил?

Ракшас растерянно пожал плечами.

– Я думал, ты молчишь…

– «Я думал…», – передразнила его девушка. – Плохо думал! Пап, – уже абсолютно серьезно сказала она, – ну что за глупости? Я молчу, потому что вопросы, для начала, неплохо бы сформулировать, а не потому что не знаю, как обращаться к собственному резко помолодевшему отцу.

Хаш-Таар еле слышно выдохнул.

–

Значит, мир? – осведомился он неуверенно.

– Ты – редкая сволочь, что ничего мне не рассказал, но, – Рей усмехнулась, – ты МОЯ сволочь. Другой я не знаю.

– Ну, и слава Бездне, – облегченно выдохнул Ракш. И тут же, протянув руку, ощутимо дернул дочь за ухо, – ты как с отцом разговариваешь?!

– Ай! Можно, я еще пообижаюсь? – хныкнула Рейла, потирая покрасневшую конечность.

– Размечталась, – фыркнул дракон. – Давай, выкладывай, чего надумала?

– Для разминки, – скрестив руки на груди, Рей съехала по спинке сиденья, устраиваясь удобнее. – Татуировка – знак твоего рода, так? А теперь, внимание, вопрос: откуда её макет взялся в тату-салоне? Я же помню, как ты её выбирал из готовых рисунков.

Ракшас поморщился.

– Мы не делали её в тату-салоне, – признался он. – Насколько я понимаю, лорд Эллохар успел снять блоки в твоей памяти, прежде чем ты его подморозила, так что не удивляйся, если многое, что ты помнишь, будет представать в несколько другом свете.

– То есть, мои восемнадцать лет мы отмечали по-другому? – девушка разочарованно взглянула на дракона. Тот пожал плечами и виновато кивнул.

– Я просто сделал её видимой. А так знак рода у тебя на руке с момента переселения в мир людей. Он в случае чего помогал мне тебя найти.

– Эх, а я так гордилась своим запоздалым проявлением подросткового бунтарства и невероятно крутым отцом, меня поддержавшим, – Рей хмыкнула и вдруг обиженно округлила глаза. – Стоп! Так значит и череп на спине ты себе не накалывал?!

– Да я скорее женюсь на василиске, – фыркнул мужчина.

– А счастье было так возможно, – пробурчала Рейла. – Тьфу! Как все прозаично.

– Магическая татуировка, бывшая невидимой почти пятнадцать лет – это уже прозаично? – Хаш-Таар улыбнулся.

– Человек ко всему привыкает, – философски заметила девушка. – Хорошо, расскажи мне про маму. Какой она была?

– Аэлия была…, – дракон развел руками, – темной леди. Поверь, одно это уже очень многое говорит.

– Только не мне, – буркнула Рей и вдруг встрепенулась. – Стоп! Перебью, прости. Ты всегда говорил, что её зовут Агнес. А сейчас говоришь…

– Аэлия, – кивнул отец. – Аэлия Шакс’Алар, в девичестве – Аэлия Алсэр. Элька…, – Ракш задумался. – У неё был непростой характер. Кто-то скажет, что она была особой своенравной, бескомпромиссной, высокомерной и упрямой, как стадо баранов, – прикинув что-то в уме, он резюмировал, – и, в общем-то, будет прав.

Рейла, внимательно слушавшая отца, хмыкнула.

– Да она просто мать года, я гляжу, – скептицизм скрыть не удалось, да.

– С ней было сложно, не отрицаю, – Хаш-Таар согласно кивнул. – Но те, кто знал её лучше, добавят, что ко всему перечисленному она была еще и невероятно доброй, обаятельной, остроумной и очень…, – он помолчал, подбирая слова, – живой. В ней жизнь била ключом, понимаешь? – мужчина усмехнулся. – Причем зачастую человек сам не замечал, как переходил из первой группы во вторую. Эля умела нравиться, если ей это было нужно.