Странный приятель 1 - 4
Шрифт:
Постоянно соревноваться со своими подчиненными, чуть ли не каждый день ходя по лезвию клинка — это ощущение пьянило. После такого, командовать обычной солдатней… — Благородный оу, сравнивал это с дрессировкой мышей и тигров. — С первыми безопасно, зато с последними всегда приходится быть настороже, аккуратно используя и свою стальную волю, и змеиную хитрость.
Так что, сейчас, есть смысл отойти, не пытаясь пробить лбом каменные стены. …В буквальном смысле этого слова. Даже если он и прорвется назад к башне — толку там от его, прореженных в этой заварушке вояк, будет уже
И стоило только офицеру об этом подумать, как пальба тооредаанцев начала стихать. …Что и не удивительно! — Смекнул благородный оу. — Не бездонные же у них там пороховницы, и пули сами собой в сумках не появляются… А значит — победа уже близка! В крепость все равно, скорее всего лезть уже не имеет смысла. Но зато можно уйти с шиком, обозначив на последок победу!
Он перегруппировал своих солдат, решив главный удар обрушить на дверь и окна рядом с ней, и уже набрал было воздуху чтобы высвистать приказ к началу атаки, как вдруг громкий хлопок и вспышка где-то между его солдат отвлекли его внимание.
Он не знал, но это его соперник, командовавший тооредаанцами, подал свой сигнал начинать, бросив во врагов пороховницу, с вставленным в нее коротким фитилем. У гренадеров, всегда был запас таких, в специальной сумке на поясе.
Получилась конечно же не настоящая граната, и ущерб она нанесла минимальный. Но вслед за ней, с верхнего этажа полетела еще дюжина с гаком таких же. Взрываясь, они убили или ранили немногих, но смогли ошеломить, оглушить и ослепить врага.
А едва отгрохотали взрывы — распахнув дверь — Ренки бросился вперед в облако дыма, разя шпагой и кинжалом во все стороны, и чувствуя что каждый удар, пластает чье-то тело.
Дышать было нечем. И даже, кажется уже привыкшие к пороховому дыму легкие, отказывались работать в этом угаре и мгле. Глаза слезились и отчаянно горели, вызывая дикое желание почесать их, хотя каждому солдату были известно что от этого станет только хуже. Рот, глотка, и даже кажется желудок и кишки, пересохли от этого дыма и гари, втягивая каждый глоток воздуха, будто это было битое стекло. Но руки привычно разили фигуры в черных мундирах, и тело, столь же привычно увертывалось от ответных ударов, распознавая опасные движения противника.
А за ним, плотным строем шли его солдаты, убивая врагов в той же манере, в какой бились их далекие-далекие пращуры, сражавшиеся с копьями и щитами.
Плотный строй. В отличии от своих противников стоящих сейчас бестолковой толпой, прежде чем ударить, тооредаанцам не надо было отличать своего от чужого. Своих они чувствовали локтями и плечами. А врагами были все остальные.
Вот облако дыма начало светлеть — тооредаанцы прошли порядки врагов насквозь. Лейтенант оу Дарээка отдал команду, и его солдаты перестроились. Уцелевшие зуурские егеря,
— Полки досыпать… Целься… Пли! — Прохрипел Ренки, и по вражеским рядам, почти в упор, прошелся град пуль… — когда-то он так играл, кидая горсть гороха в деревянных солдатиков. …Вот только они не кидали горох обратно.
И все же — ответный залп егерей, был намного «жиже» того, что произвели «его» мушкетеры. И оружие было заряжено далеко не у всех, да и оставалось их не так много.
Вперед! — Просипел Ренки, толком не обратив внимание как что-то чиркнуло его по уху, зато превозмогая сопротивление глотки и всего тела, отказывающихся снова нырять в этот дымный ад. …И повел своих солдат в новую штыковую атаку.
Вот фигура вражеского солдата… Выпад штыком… Тело привычно уходит влево, одновременно выкидывая руку со шпагой вперед. Укол в руку, коротенький, только чтобы обездвижить, предотвращая следующий удар. И почти на том же движении, новый выпад в горло. Попал.
Опять скачок в сторону. Приклад пролетает мимо, лишь слега задевая плечо. Опять укол. В живот. Дальше… Вот какой-то офицер… Звон шпаг. Оба дерутся почти вслепую, смотря на мир сквозь дым и слезящиеся глаза… Оба — умелые фехтовальщики, как то и подобает благородным оу. Оба яростны и даже не думают о сдаче в плен. Вокруг мелькают фигуры, но никто не пытается придти на помощь. — Дерутся Вожди.
Но Ренки — молодой Вождь. Он полон сил, да и вступил в бой относительно недавно, в то время как его противник дерется уже наверное с утра. Вот противник пропускает слабенький удар в бедро… Царапина! Но вот уже и рукав, от подобной же царапины, начинает пропитываться кровью. А вот один неверный шаг, нога чуть-чуть проскальзывает в луже крови, и кончик шпаги отводится в сторону. Выпад Ренки, столь же стремительный и яростный, сколь и хирургически точный. Враг умирает до того как успевает упасть.
И тут, словно бы подломилась опора, на которой держалась стойкость кредонских солдат. — Убитый Вождь, это всегда плохой знак.
Нет, они не бросились в бегство, и не сложили оружие, уповая на милость победителя. Но начали уже больше думать о собственном спасении, чем о победе. Те кто еще мог — попытались выйти из боя, и отойти в город. Ренки им не мешал. Он, и его солдаты, хрипели и рычали, пытались вдохнуть хоть капельку воздуха.
Глава 3
— Ну, ты как? — Спросил Готор, оглядывая пытливым взором, своего молодого сотоварища. — Видок у тебя уж больно …прокопченный!
Готор подобрал пожалуй, еще очень вежливое определение. — Видок у первого лейтенанта оу Дарээка, был…, прямо скажем не для изображения на полотне художника-баталиста.
…Это там, все вояки идут, дерутся и выходят из боя в идеально чистых и отглаженных мундирах, блистая военной выправкой, с гордо поднятыми подбородками, и одухотворенными лицами. Если даже и оказывается, на этом полотне убитый или раненный, то лежит он в картинной позе, а пятна крови на его одеждах смотрятся на редкость живописно и изящно.