Странный приятель 1 - 4
Шрифт:
Увы… Но былая слава этой бухты, была уже в прошлом. …Или, может быть, в далеком будущем? А сейчас — в гавани, некогда вмещавшей флота в сотни вымпелов — стояло едва ли три десятка больших кораблей. А знаменитые, некогда грозные форты-крепости по берегам, обветшали, представляя из себя большую ценность для любителей древности, нежели военных людей.
Тем не менее — Таможня как всегда бодрствовала, а портовые власти заботились о пополнении казны и своих карманов. — Так что — полностью разделаться с формальностями, и отправиться наконец в город — компании искателей приключений, удалось только уже далеко за полдень. И потому, несмотря на настойчивые приглашения профессора, сгоравшего от нетерпения осмотреть
…Что характерно — почтеннейший Йоорг, намылившийся было отправиться обходить храмы и дворцы самостоятельно — едва пройдя сотню шагов по раскаленным каменным мостовым, так же поспешил присоединиться к общей группе. — Профессорская хламида, конечно очень почтенное одеяние — она придает фигуре величественность, и внушает почтение окружающим, особенно когда ее обладатель стоит за университетской кафедрой. Но гулять в ней по раскаленному на солнце, пусть и древнему, но городу — удовольствие невеликое!
— Тут так всегда… — Пожала плечами Одивия. — Почему-то, в Фааркооне, в это же время года, дышится куда более легко, и зной допекает намного меньше…
— Океанские течения наверное… — Бросая нетерпеливый взгляд в сторону ближайшей тени, пояснил оу Готор. — Несут прохладу, а тут — сплошная парилка… Гляньте — на улице никого, одни мы тут, как полные пеньки торчим… Пойдемте-ка лучше в гостиницу…
И правда — хоть в порту еще можно было увидеть какую-то людскую суету — улицы Хиим*кии, в это время суток будто вымерли. Лишь унылый ветерок, колыхал занавески на открытых окнах, да гонял мусор по камням мостовых.
Лишь спустя три часа, когда солнце уже начало заметно клониться к горизонту — город начал оживать, на улицах зазвучали голоса людей, застучали шаги, заскрипели повозки, заиграла музыка.
Тооредаанцы, дождавшись подобия прохлады, тоже соблаговолили покинуть свои апартаменты, и прогуляться по городу. — Но немного по разным маршрутам.
…Ох уж эти прибрежные города-порты… Похожие друг на друга, но при этом подчеркнуто особенные и неповторимые. — Выросший в скучной провинции Ренки, уже давно успел влюбиться в их удивительную атмосферу бесконечного праздника, который отмечают экипажи кораблей, спешащие вознаградить себя за долгие дни, недели и месяцы строгой дисциплины, тяжелой работы, невкусной пищи, и бесконечного однообразия лиц, разговоров и видов вокруг тебя.
Они врываются в эту праздничную суету на короткое время стоянки, веселятся как в последний раз, боясь упустить каждую секунду этого чудного карнавала, и уплывают дальше, …а праздник остается, и в него вливаются все новые и новые участники, со свежими силами и нерастраченным желанием жить и веселиться.
Даже те, кто всю жизнь просидел на берегу, не выходя из пыльной конторы или родовой лавки — и те заражаются этим настроением «Один раз живем», и их лица приобретают особенное выражение, когда до ушей доносятся звуки чужой речи, непривычной музыки, или звона клинков. — Да, они всю жизнь сидели на одном месте, не выезжая за городскую черту. Но зато весь мир, регулярно приезжает в гости к ним. И можно, не отрывая задницы от лавки, поглазеть на непривычных людей в странных одеждах горцев дальнего юга, послушать новости с далеких фесткийских островов, или диких, и так почти еще и не освоенных Западных земель, где по слухам живут кровожадные дикари, которые все — и мужики
Ренки бы с большим удовольствием, просто пошлялся бы по этим улицам, посидел бы на вынесенных из таверн столиках, поглазел бы на представления площадных актеров и скоморохов. …Но Одивия Ваксай, потащила его в театр!
Хитрый Готор, вместе с почтеннейшим Йооргом, собрались посетить какой-то там Храм, древний, как дерьмо небесного верблюда. И Ренки, коли не получится поболтаться по набережной, с удовольствием составил бы им компанию. Пусть его и не столь же сильно интересуют древняя резьба по камню на стенах, или какие-то там таинственные надписи на колоннах, которые никто не может расшифровать уже тысячу лет, и профессор надеется что…
Древние надписи — скучно? — Но с Готором, скучно не бывает! Ну, почти не бывает. Даже идя по пыльной и невыразимо тоскливой зарданской пустоши, его можно развести на рассказ о чем-то интересном, необычным и удивительным… Вроде того раза — когда он поведал, изнемогающим от усталости солдатам каторжной команды, о необычной жизни и обычаях полевых не то мышей, не то сурков… Казалось бы — ничтожнейшая тварь — комок грязного меха и мяса, аппетитного разве что для зарданских шакалов. Но когда о них начинает говорить Готор — словно открываешь для себя дивную страну, где есть свои короли, дворяне и простолюдины… А уж про Храм бы, Готор наверняка рассказал, куда больше интересного…
Но Одивии Ваксай захотелось в театр, а Ренки, обязан был ее сопровождать.
Нет, вот как раз она-то на этом и не настаивала. Но во-первых — девице не пристало ходить в театр одной. А во-вторых… кто знает, не дотянутся ли руки Краастов, или каких-нибудь из других многочисленных врагов Военных Вождей, даже и до этих земель. А значит — долг оу Ренки Дарээка, не оставлять ее без охраны. Так что пришлось изъявить свой интерес к театральной жизни Хиим*кии.
Но вот что-что — а театралом Ренки точно не был. Ну, в смысле, он любил поглядеть на выступления площадных актеров, пусть даже кто-то и находит их вульгарными и пошлыми. Незатейливые комедии про Профессора-зануду и его смазливых дочек, похождения Доона Джуунаа — любовника и дуэлянта, или на худой конец — перебранку Купчины и Жреца, сыпящих оскорблениями и пытающихся надуть друг дружку.
Еще можно было послушать баллады… Среди этих вечных странников-исполнителей баллад, необычно одетых и подчеркнуто ведущих себя эксцентрично, часто встречаются настоящие мастера. И недаром, в народе эти люди слывут колдунами, не подчиняющимися ни людским не божественным законам. — Когда они начинают петь, или плясать, иной раз появляется такое чувство…, кажется что герои древности и впрямь вернулись из-за Кромки, и прячутся где-то в толпе, с усмешкой, а то и со слезами, слушая о своих былых подвигах и приключениях…, а демоны вырвались из своего ледяного ада, и только танцор-шаман может загнать их обратно…
Но вот официальный театр… Так называемое «Высокое Искусство». — Будучи в столице, Ренки несколько раз сходил на эти представления, и едва не вывихнул челюсть от зевания. — Эти, занудно долгие и напыщенные монологи, эти фальшивые слезы и стенания над «павшим героем» или «разлученными влюбленными». А еще пение… когда ноты в мелодии прыгают вверх и вниз, трясутся и дергаются — …соловьиные трели, от обладателей соловьиных мозгов! И танцы… отточенные словно строевая муштра на параде по случаю праздника Коронации. — Уж лучше поглазеть как уличная девчонка вертит бедрами, стреляя глазками из-под растрепавшихся от лихих прыжков и прогибов тела волос, на своего пьянького кавалера успешно возмещающего «недостаток грации», дурной лихостью и энергией молодости помноженной на желание… чем три-четыре часа пялиться на эти «танцы» в постановке полкового сержанта.