Странствие за Фарадоунами

Форд Рик

ГЛАВА VII

Одиннадцатая зима Наба была долгой и холодной: снег не сходил целую вечность, и стояли злющие морозы, убившие множество юных птиц-первогодков. Когда особенно холодными ночами свирепые северо-восточные ветры грозились разорвать животных на части и бросить на промороженной земле, Брок вдвоем с Тарой пробирались из логова в заросли Наба и ложились по обе стороны от мальчика, чтобы согреть его своим мехом. Короткими днями Наб отваживался на вылазки за какими-нибудь свежими зелеными растениями, чтобы добавить их к своим запасам орехов и сушеных грибов, и тогда, если полуденное солнце достаточно пригревало, сидел у зарослей снаружи и глядел вдаль поверх мерзлых полей, где ничто не двигалось, лишь грачи да вороны. Порой так хлестали дожди, что остаться сухим не было возможности; сквозь рододендроновые

листья просачивались маленькие капли и заливали пол его убежища — темно-коричневую торфянистую смесь почвы с листьями, и мальчик все свое время проводил в поисках сухого места, где можно было бы приткнуться. При этом ему приходилось заботиться, чтобы сушеные грибы, рассеянные по жилищу повсюду, где их можно было разложить на ровном месте или наколоть на веточку, находились подальше от сырости; в противном случае, как Наб обнаружил прошлой зимой, они начнут портиться и гнить, а сам он останется голодным.

Иногда из своего дупла в Старом Буке слетал вниз Уорригал, усаживался на толстой ветви в зарослях и толковал с мальчиком, а то и просто молча сидел рядом, и оба смотрели, как стелется снаружи пелена дождя; было что-то очень уютное и успокаивающее в том, чтобы сидеть в укрытии, когда снаружи всё один сплошной ливень. Когда дождь наконец прекращался и тяжелые черные тучи уходили, частенько выглядывало солнце, и Наб покидал заросли, чтобы побродить среди промокшего леса и порадоваться свежести, идущей от травы, кустов и деревьев. В рассеянных повсюду дождинках посверкивало солнце, и мысли Наба терялись в волшебном мире золотистых отражений и иcкрящегося серебристого хрусталя.

Холодные мартовские ветра продолжали дуть и в апреле, так растягивая зиму, что казалось, она продлится вечно, пока наконец однажды над полями не отозвался эхом крик кроншнепа, и при этом торжествующем трубном зове весны по всему лесу в предчувствии перемен затрепетали сердца. Вскоре появились ржанки, и в полях зазвучали их переливчатые трели. Птицы то прохаживались, гордо вертя великолепными хохлатыми головками, то порхали в воздухе, заявляя свои права на небо над полями. По мере того, как дни теплели, стали запевать свои характерные однотонные симфонии жаворонки, порой так высоко паря в синей вышине, что Наб еле мог разглядеть мелко трепещущую крохотную черную точку.

В один из этих весенних дней Наб впервые увидел своих сородичей. Он с закрытыми глазами сидел на потрясающе удобной травянистой кочке, слушая жаворонков и ощущая, как солнечное тепло наполняет тело энергией и жизнью, как вдруг его сбоку легонько шлепнули по лицу. Он открыл глаза и увидел скачущего туда-сюда перед ним Перрифута, с нахально торчащими стоймя ушами и весело сверкающими глазами.

— Привет, — сказал заяц. — Пойдем, прогуляемся?

Наб зевнул и потянулся.

— Я так нежился, пока не появился ты, — проговорил он и вдруг выбросил вперед руку, чтобы схватить зайца за ляжку, но Перрифут отпрыгнул в сторону, и рука промахнулась.

— Шустрее нужно, шустрее, — заявил он, и, пока Наб восстанавливал равновесие, сунулся вперед и еще раз передней лапой ловко шлепнул мальчика по щеке. — Пошли, это тебе пойдет на пользу — выгонит из костей хоть немного зимней скованности.

Наб согласился — при условии, что они прихватят с собой Брока. Оба отправились к логову. Наб встал на колени перед туннелем и позвал, потому что уже много сезонов миновало с тех пор, как он мог вползти в логово. Теперь там было только трое барсуков; два подростка покинули жилище и ушли в Ближний Лес, а других щенков после появления Наба уже не было. Брок считал, что это дело рук Лорда-эльфа — на это ему намекнул Уорригал, когда они разговорились как-то вечерком. Причина, сказал ему филин, в том, что так они с Тарой смогут все свои силы посвятить заботам о мальчике.

Покричав несколько раз и не услышав никакого отклика, Наб в конце концов углядел черный кончик носа и белые полосы на морде выбирающегося из туннеля барсука. Брок согласился пойти с ними на послеобеденную прогулку. Наб надергал пригоршню нежных молодых буковых листьев, которые только начали пробиваться, и принялся их жевать, пока вся троица пробиралась от логова к старому перелазу. Потом они зашагали вдоль дальней стороны ручья туда, где в насыпи посреди молодых берез устроил нору Руфус. Достигнув ограды на обратной стороне леса, они двинулись вдоль нее, и пришли к живой изгороди через все поле. Спускаясь к ручью, животные могли использовать изгородь для защиты от посторонних взглядов. Тут друзья

решили сделать привал в тени большого ясеня и поглазеть на греющийся на весеннем солнце лес. Наб ушел побродить в одиночку, оставив других медитировать под деревом. Он спустился к зарослям рододендронов и молодых берез, пробрался через них и оказался на ковре из колокольчиков, который тянулся по лесной подстилке и заканчивался у огромных вязов.

Наб встал на колени и зарылся лицом в пьянящее благоухание синих цветов — еще немного, и их аромат можно было бы пить; и, когда запах заполонил все его органы чувств, перед мысленным взором Наба замелькали былые прекрасные весенние деньки. Он долго стоял так на коленях, опустив лицо к земле, будто в молитве, а солнце разбрасывало сквозь ветви деревьев лучики золотого света. Наконец он поднял голову и восторженно огляделся; бывали такие моменты, когда все тело, кажется, так переполняла энергия, что можно было вот-вот взорваться, а душа пела от радости. Мальчик встал и полетел как ветер обратно к ясеню, где Брок дремал, а Перрифут сидел и спокойно размышлял, уложив длиннющие уши плашмя вдоль спины. Они разбудили барсука и пробрались под ржавой проволокой старой ограды в поле, под защиту изгороди. Звери миновали лабиринты кроличьих нор в небольшой песчаной впадине, где какой-то кролик их поприветствовал и спросил, как там Пиктор и лесные кролики, а затем поднялись по сравнительно крутому склону, пока не достигли вершины насыпи. Лес теперь по отношению к ним был довольно далеко позади и ниже, а впереди тянулся пологий спуск к речушке. Стоял прекрасный день; по синему небу неслись белые облачка, и дул легкий ветерок, обдававший их приятными порывами теплого воздуха. На сердце у Наба было легко и свободно.

— Наперегонки до речки! — скомандовал он, и они с Перрифутом понеслись вниз по склону через строй маленьких ив, по зеленому бархатному ковру молодой травки, в то время как Брок плелся сзади. Добравшись до низа, Наб с зайцем затанцевали, стараясь шлепнуть легонько друг друга по щекам. Они часто играли в эту игру, хотя Перрифут почти всегда побеждал; его громадные задние ноги таким стремительным рывком относили зайца на недосягаемое расстояние, что Наб редко мог его подловить, а потом, пока мальчик обдумывал следующее движение, заяц подскакивал и отскакивал, и шлепал — шлепал прежде, чем Наб успевал моргнуть. Это, впрочем, не имело значения, они оба обожали играть, и сегодня днем Наб чувствовал себя так уверенно, что сумел раз или два достать зайца. Брок сидел в прохладной тени ивы рядом с потоком и с удовольствием наблюдал за ними. После той ночи так много сезонов тому назад, когда он нашел ребенка, жизнь Брока была посвящена заботе и уходу за мальчиком. С тех пор о Повелителе эльфов, или спасителях, или о каких-то «великих целях» почти не говорили, хотя Уорригал иногда намекал, что Лорд-эльф очень доволен развитием мальчика, и порой Брока и Тару навещал Уизен, чтобы посмотреть, как они справляются, и наставить их в сложных вопросах.

Через некоторое время, когда Перрифут и Наб устали от игры, животные решили пройтись немного дальше по течению. По другую сторону речки был еще один зеленый луг, круто спускающийся вниз к обрывистому берегу, поэтому особой осторожности не требовалось — их бы и так не увидели ни с одной из ферм, и, в любом случае, даже если бы они увидели уркку, вокруг хватало подлеска, чтобы спрятаться. Так что они прогуливались безо всякой опаски, то и дело останавливаясь, чтобы сорвать и пожевать немного ягод или молодых листьев, когда вдруг, повернув за изгиб речки, застыли. Небольшая долина с крутыми склонами, по которой они шли, распахивалась впереди так, что склоны становились намного более пологими; по их же сторону речки росла небольшая группа желтых кустов дрока, окружающих с трех сторон небольшую ложбину. Из ложбины до них донеслись смех и разговоры и еще какие-то незнакомые звуки, которых они не смогли узнать.

Троица, выждавшая значительное время и удовлетворенная тем, что их не увидели и не услышали, расслабилась. Все они приютились позади большой ивы и куста падуба, выросшего из семени, вероятно, оброненного какой-то птицей много сезонов назад. Единственным звуком, не считая тех, что доносились из ложбины, было непрерывное журчание струй, бегущих между камешками на песчаном дне ручья.

— Что будем делать? — тихо спросил Наб, повернувшись лицом к остальным.

— Это уркку, — сказал Перрифут. — Так, пошли обратно. Давай, Брок, поворачивай. — И он слегка подтолкнул барсука лапой.