Странствия Иеро (дилогия)

Ланье Стерлинг

После долгих поисков он наконец обнаружил вожделенное послание — малюсенький мешочек из хорошо промасленной кожи, в который был засунут небольшой клочок бумаги. Сам кожаный футляр, размером не больше ногтя, оказался упрятанным в дальний уголок под седельной покрышкой.

Дрожащими руками священник развернул бумажный лист и, не обращая внимания на нещадно палящее с небес светило, погрузился в чтение. Над его головой через равные промежутки времени трепетали розовые ноздри прыгуна, вбирая разнообразные запахи, которые нес легкий ветерок. Однако в них не таилось никакой угрозы, поэтому голенастые ноги Сеги оставались по-прежнему расслабленными, в то время как его хозяин снова и снова перечитывал несколько торопливых строчек, набросанных на смятом листке бумаги.

«Дорогой мой,— стояло вверху,— я верю, что ты жив. Не знаю только,

где ты и что они с тобой сделали. Кто виноват во всем этом, мне, конечно, понятно: раз ты не умер, а я никак не могу прикоснуться к твоему сознанию, значит, без Нечистого здесь не обошлось. Я бы с радостью послала к тебе Клоца, но он убежал той же ночью. Конюх говорит, что он страшно бился и ревел в своем стойле, а когда его попытались успокоить, сломал ворота и мгновенно исчез в темноте. Стражники утверждают, что незадолго перед рассветом видели его на северной дороге. Наверное, тоже последовал за тобой, так что будь готов к встрече. На балу один из гостей пытался убить короля. Этот человек так и не заговорил. Отец ранен серьезно, но выживет. Мой кузен Амибал куда-то подевался, и никто не может сказать, где он теперь находится. Джозато тоже исчез, и даже верховный жрец ничего не знает о нем. В казармах пока все спокойно, а Митраш теперь постоянно со мной. Он просил передать тебе, что уже разосланы люди на поиски и что он сообщил обо всем друзьям. Да хранит тебя Господь, любимый! Я оставила в мозгу Сеги еще одно сообщение для тебя. Если он сможет тебя найти, он это сделает. Возвращайся скорей ко мне.

Твоя Л.».

Иеро был рад, что никто, кроме Сеги, не видит его сейчас.

Кто бы мог представить, что опытный суровый киллмен, один из самых отчаянных лесных рейнджеров севера, будет стоять и плакать в три ручья над письмом от любимой женщины?

Протирая мокрые от слез глаза, он еще раз поблагодарил Бога за то, что у него есть такая жена. Она ведь еще совсем ребенок! И в то же время с каким самообладанием она поступила в этой нелегкой ситуации! Раз Иеро жив, значит, надо попытаться помочь ему. Раз сбежал Клоц, нужно послать второго скакуна — неважно, что это лучший из хопперов королевства. Иеро восхищенно покачал головой. Он мог поспорить, что охрана во дворце уже удвоена и все войска приведены в боевою готовность. Да, и как проницательно она подметила исчезновение молодого герцога и главы канцелярии верховного жреца! Кажется, заговорщикам будет непросто добраться до нее! Митраш ведь разослал сообщения, не так ли? Это тоже хорошо. Иеро не сомневался, что совету эливенеров уже известно обо всех последних событиях. Стало быть, сейчас брат Альдо и его соратники могут, правильно оценив обстановку, сделать ответный ход.

Да, прочитав это письмо, священник почувствовал, что у него гора свалилась с плеч! Даниэл и Лучар теперь в безопасности, а все королевство — настороже. Он получил ту помощь, которую она могла ему оказать, и все остальное уже зависит лишь от него самого. Правда, судьба Клоца немного его беспокоила. Куда он мог подеваться? Иеро еще раз погладил Сеги. Этот попрыгунчик действительно сотворил чудо! Обремененный тяжелым седлом и поклажей, он прошел сотни миль, терпеливо следуя за своим пропавшим хозяином. И что совсем удивительно, выглядел он просто отлично. Даже если принять во внимание все то, что Иеро слышал о силе и выносливости этих животных, странствие Сеги поражало воображение. Ведь он, должно быть, тоже пересек голубую пустыню, несколько дней обходясь без воды, а потом вынужден был скрываться от многочисленных степных хищников. И так, почти не останавливаясь, он двигался вперед и вперед, пока наконец его нерасторопный хозяин не отыскался… Трудно сказать, подумал про себя священник, смог бы повторить такое опытный человек? Неужели он, Иеро Дистин, достоин такой безграничной преданности?

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вновь вскарабкаться на термитник и обозреть окрестности. Затем Иеро ослабил ремень, удерживающий стремена-футляры для ног, уселся в седло и, ласково потрепав шею хоппера, послал его вперед. Сеги повел ушами и, все ускоряя бег, припустил к встававшей на горизонте цепи холмов. Эти странные курганы по-прежнему манили священника в свои объятия, и потому он бездумно гнал своего скакуна на юго-запад, навстречу тому, что лежало за поросшими лесом склонами.

Глава 4.

СОВЕТ ТЕМНОГО БРАТСТВА

Где-то глубоко под землей, в мрачном помещении с могучими каменными стенами,

россыпью разноцветных огней загадочно мерцал гигантский экран. Светящиеся стеклянные плафоны, вделанные в холодный камень, бросали тусклые отблески на идеально отполированную поверхность большого круглого стола, сложенного из черных мраморных плит. Вокруг стола на небольших возвышениях — так, чтобы хорошо был виден сияющий экран-карта — были расставлены четыре черных кресла с ножками какой-то странной, нелепо изогнутой формы и множеством непонятных значков и символов, вырезанных на их широких спинках и подлокотниках. Немного поодаль стояло еще одно кресло — такого же цвета, но большее по размерам и еще богаче украшенное. Оно, однако, до сих пор оставалось пустым.

В остальных креслах развалились четыре долговязые фигуры в серых балахонах. На первый взгляд можно было принять их за близнецов, настолько похожими друг на друга казались эти люди. Все безволосые или выбритые настолько чисто, что на черепах у них не оставалось ни малейших следов растительности; у всех молочно-белая, словно никогда не видевшая солнца кожа. Заглянув в их глаза, любой человек вскрикнул бы от ужаса — эти бездонные серые омуты, в которых пылал лишь холодный злобный огонь, напоминали зрачки случайно оживших мертвецов. Болезненно-белые лица оставались совершенно бесстрастными; их расплывчатые черты с трудом позволяли судить о возрасте участников совещания и вместе с тем наводили на мысль о чем-то бесконечно древнем и давно забывшем о самом понятии «возраст». Только помаргивание этих ужасных глаз и едва заметные движения рук, касавшихся гладкой поверхности стола, придавали этим застывшим в креслах восковым манекенам какое-то подобие жизни. Все их внимание было приковано к мерцающему экрану, и только изредка то один, то другой наклонялся и шептал что-то своему соседу или, едва шевеля пальцами, царапал какие-то пометки на лежавших рядом клочках бумажки. Высший Совет адептов Нечистого напряженно работал.

Хотя с первого взгляда казалось, что темные мастера имеют совершенно одинаковую внешность, присмотревшись, можно было заметить и кое-какие различия. Кроме того, у каждого на груди висело по цветному медальону — сгусток немыслимо закрученных и застывших нитей из какого-то странного, холодно поблескивающего вещества. Красный, желтый, голубой и зеленый — но почему-то ни один из этих оттенков не радовал глаз; медальоны неуловимо переливались в неярком свете ламп, словно жадные и хищные глаза неведомых чудовищ. Зеленый казался наиболее отвратительным; он выглядел мерзкой пародией на свежий и насыщенный цвет весенней листвы. Вряд ли можно было ожидать иного — в том мире, какой собирались установить на земле собравшиеся за этим столом, свежей весенней листве не отводилось места.

Висевший над головами адептов экран походил на паутину разноцветных проводков, изгибающихся под какими-то невероятными углами; их прихотливый узор постоянно менялся, и казалось, что эта сеть, полная какой-то странной и отвратительной жизни, выплескивает в пространство эманацию зла. На судорожно корчившихся нитях беспорядочно вспыхивали маленькие огоньки, ни секунды не остававшиеся на месте. Не составляло труда понять, что четверо в креслах прекрасно разбираются в том, что творится на экране, читая появлявшуюся на нем информацию с той же легкостью, с которой обычный человек пробегает глазами печатный текст. Никто, кроме особо избранных, не знал языка великого экрана, на котором отражались все секреты и начинания Темного братства, его самые глубоко лелеемые планы. Невероятно долгое время собравшимся здесь адептам приходилось изучать этот язык, постигать его тайные глубины — всей жизни простого смертного едва хватило бы для выполнения такой задачи. Но теперь они были мастерами, первыми в своих кругах, и великий экран — устами самого Нечистого — говорил им, что надо делать и как делать.

Наконец обладатель зеленого медальона отвернулся от светящейся панели и внимательно оглядел своих соседей. Если владелец голубого медальона каким-то образом казался наиболее молодым из собравшихся, то закутанный в серую робу повелитель Зеленого круга выглядел самым старым, хотя было бы нелегко изложить причины подобного вывода.

— Я собрал вас здесь, следуя заповедям Высшего совета, где любая мысль имеет свой вес, а любое знание — свою цену.

Эта традиционная фраза походила скорее на ритуальное приветствие, на некую формальность, с помощью которой объявлялось о начале очередного заседания. Голос говорившего, тонкий и вибрирующий, был также лишен всякой эмоциональной окраски. Только какой-то нечеловеческий, неестественный холод присутствовал в этом голосе, звенящем, словно мчащаяся под откос глыба льда.