Странствия Шута
Шрифт:
— Ты не слышал, что я сказал?
Он тоже возвысил голос:
— Я слышал все, что ты сказал. И кое-что действительно имеет смысл. Мы подождем, хотя я считаю это бесполезным, но, надеюсь, для нас обоих это будет не так. Для всех нас. Я держал ее в руках, всего мгновение, но за это время успела возникнуть связь. Не думаю, что могу описать это тебе. Я снова мог видеть — не глазами, но то, что может произойти. Все возможное будущее и наиболее важные поворотные моменты. Впервые в жизни я держал в руках кого-то, с кем мог разделить все это. Кого-то, кому я мог передать все, что знаю. Кого-то, кто придет после меня — истинный Белый
Я не сказал ни слова, вина душила меня, ведь это я все разрушил, вырвав Пчелку у него из рук и вгоняя нож в его тело снова и снова.
— Но если сегодня нас настигнет сообщение о ее местонахождении, и завтра мы найдем Пчелку, то послезавтра нам нужно будет выезжать.
— Я не брошу ее опять!
— Как и я. Она будет в наиболее безопасном месте — рядом с нами.
Я уставился на него:
— Ты сошел с ума?
— Конечно да, и ты прекрасно знаешь об этом. Пытки сводят людей с ума! — он невесело рассмеялся. — Послушай меня. Если Пчелка на самом деле твоя дочь, если внутри нее горит тот же огонь — она захочет отправиться с нами, чтобы разрушить это гнездо жестокости.
— Если? — в негодовании пробормотал я.
Пугающая улыбка осветила его лицо, он понизил голос:
— А если она моя дочь, в чем я совершенно уверен, то, когда мы найдем ее, она уже будет знать, что должна пойти туда и помочь нам. Она увидит это на своем пути.
— Нет. Меня не волнует, что она там «видит», и что ты советуешь. Я никогда не возьму своего ребенка на бойню!
Его улыбка стала только шире:
— Тебе и не надо будет. Это она поведет тебя.
— Ты безумен! А я ужасно устал.
Я отошел подальше от него, в дальний конец комнаты. С момента возвращения Шута это более всего походило на настоящую ссору. Изо всех людей именно он должен был понять мою боль. Я не хотел, чтобы у нас были сейчас какие-либо разногласия. У меня было так мало веры в свою правоту, в правильность своих суждений, и когда он поставил их под сомнение — это было как удар под дых.
Я слышал шепот Эша:
— Вы знаете, что он прав. Сначала вам нужно восстановить силу и выносливость. Я могу помочь с этим.
Я не услышал приглушенный ответ Шута, на который Эш сказал:
— И с этим я тоже могу помочь. Когда придет время, все будет готово.
Я заговорил, только когда обрел власть над своим голосом. В моих словах не было ни гнева, ни боли:
— Расскажи мне о тех, кто следует за женщиной. Не о наемниках, завербованных ею, а о белом народе. Они поставили меня в тупик. Они Белые или частично Белые? Если Служители так плохо обращаются с Белыми, почему они следуют за Двалией и выполняют ее приказы? Почему нам надо убивать и их? Они ведь будут рады освободиться от нее?
Он медленно покачал головой и заговорил спокойно и обстоятельно. Хотел ли он сгладить ситуацию так же сильно, как я?
— Дети верят в то, что им сказали. Они «на пути», Фитц, и не знают ничего, кроме необходимости повиноваться ей. Если они не будут полезны для нее, то от них нет толку, а бесполезное отбрасывается. Их убивают маленькими и, если повезет, это делают безболезненно. Они видят, что некоторым их собратьям ночью дают яд. Трудновоспитуемых и не наделенных особыми талантами используют в качестве рабов. Те, кто хоть в чем-то талантлив, остаются, если они послушны. Вынужденные верить всему, что им говорят. Они безжалостны, когда выполняют
Некоторое время я молчал. Эш замер и слушал, поглощая каждое слово. Я откашлялся:
— То есть, нет никакой надежды, что они восстанут против Двалии? Нет надежды привлечь их в наше общее дело?
— Если ты найдешь тех, кто забрал Пчелку… не только наемников. Я имею в виду тех, кто разработал этот план: луриков, Двалию. Они могут показаться добрыми. Или юными и обманутыми. Или обычными слугами, исполняющими приказы. Не доверяй им, не верь, отбрось милосердие и жалость. Каждый из них мечтает получить власть. Каждый был свидетелем того - что Служители сделали с их товарищами. И каждый выбрал путь служения, не бросил им вызов. Каждый из них коварнее, чем ты думаешь.
Я замолчал. И это те, кто держит в плену Пчелку? Я мог выдвинуть против них мой новый отряд или попросить Дьютифула предоставить опытное войско. Но моя ярость остыла, стоило представить маленькую Пчелку, загнанную в угол в разгар схватки. Копыта, могущие ее затоптать, свистящие лезвия мечей. Может ли Двалия и ее лурики убить моего ребенка, лишь бы она не досталась мне? Я не мог заставить себя задать этот вопрос.
— Они никогда не пойдут против Двалии, — неохотно признал Шут. — Даже если мы настигнем их, пока они находятся в Шести Герцогствах, они будут биться до последнего вздоха. Им столько рассказывали о внешнем мире, что они гораздо больше боятся плена, нежели смерти.
Размышляя, он некоторое время молчал. Эш спрятал ножницы и подметал с пола упавшие волосы.
— Итак. Хватит изводить друг друга. Мы согласились, что отправимся на Клеррес. Давай пока оставим вопрос о том, когда мы пойдем, и даже как мы будем там странствовать. Когда мы достигнем Клерреса, мы увидим, что школа имеет собственные укрепления, которые придется как-то миновать. А внутри нас ждет целое гнездо злобных пауков, которых мы должны будем уничтожить. Думаю, надо полагаться на скрытность и хитрость, а не на силу оружия.
— Я хитрый, — тихо сказал Эш. — Думаю, я могу быть очень полезным в такого рода путешествии.
Шут бросил на него задумчивый взгляд, но я твердо сказал:
— Нет. Несмотря на все, что ты успел узнать за свою короткую жизнь, я не возьму кого-то столь молодого на это предприятие. Мы говорим не о кинжале в ночи и не об отравленном супе. Шут сказал, что их десятки, а может и больше. Это не место для подростка.
Я упал в кресло за столом напротив друга.
— Шут, ты так и не прояснил мою задачу. Даже если я соглашусь, что каждый Служитель должен умереть, я все еще не уверен, что смогу сделать это. Я также давно не занимался убийствами, как и работой с боевым топором! Я сделаю все, что в моих силах, ты знаешь это. Да, те кто забрал Пчелку и Шун, подписали себе смертный приговор, когда вломились в мой дом. Они должны умереть, но так, чтобы это не угрожало жизням моей дочери и Шун. Как и те, кто истязал тебя. Безусловно. Но остальные? Ты говоришь о бойне. Думаю, ты представляешь себе мои возможности выше, чем они есть на самом деле, — мой голос упал, и я добавил: — Особенно мою способность убивать, не чувствуя раскаяния. Неужели все живущие на Клерресе заслуживают смерти?