Странствия Шута
Шрифт:
– Итак. Женщина и ребенок.
Он молчал, тяжело дыша. Я взмахнул ножом, он дико затряс головой и, захлебываясь словами, затараторил короткими фразами:
– Мы взошли на корабль. Мы спрятались вместе с оружием, пока команда вела его в порт. Мы думали, что начнутся вопросы…в доках, взятки и…пошлины. Но ничего не случилось. Будто нас там вообще не было. Мягкотелый юноша провел нас…и мы вместе сошли с корабля и…запрягли лошадей и…проехали через город. В нашу сторону ни головы не повернулось. Мы были как призраки. Даже когда все начали смеяться…И даже кричать на людей с улицы. Никто не видел нас.
На секунду его глаза закатились. Не слишком ли далеко я зашел? Кровь из раны на груди пропитала его рубашку. Он судорожно
– Она сказала нам, куда ехать. Мальчик держал нас спрятанными. Скоро мы перестали переживать из-за этого. Украли сани и упряжку. Бледный народ точно знал, где все это найти. Мы невидимками проходили сквозь города: богатые, большие города. Перед нами было столько возможностей, но мы не могли ничего сделать. Женщина всегда говорила: «Нет». И: «Нет». И еще раз: «Нет». И каждый раз своим людям я говорил: «Нет». И они подчинялись. Но все хуже и хуже думали обо мне, а я чувствовал себя…странно.
Он остановился и некоторое время молчал, шумно дыша через нос.
– Я замерз, - снова сказал он.
– Говори.
– Мы могли взять что угодно. Могли войти в Баккип и забрать корону с головы вашего короля, если бы мальчишка управлял нами. Могли бы вернуться в Калсиду и убить шлюху, забравшуюся на мой трон. Если бы мальчишка благоволил к нам, а не к ней. Мои люди знали это. Мы говорили об этом. Но я не мог сделать ничего. Мы делали все, как она приказывала. Так мы пришли в то место, тот большой дом.
– он перевел на меня взгляд.
– Это был твой дом, верно? Твои земли?
– он облизал губы, и на мгновение его глаза алчно вспыхнули.
– Дом был богатым. Много добычи. Сколько всего мы не взяли. Хорошие лошади, бочки с бренди. Она велела брать только мальчика, и мы слушались, как рабы. Забрали мальчишку и его служанку и повернули обратно к кораблю. Мы ехали по твоей земле и прятались, словно трусы.
Он моргнул, лицо у него совсем побелело, но мне это было безразлично.
– Тогда я понял. Она использовала мальчишку против меня. Туманила рассудок, делала меня слабым, порабощала! И я стал ждать и готовиться. Бывали периоды, когда мой рассудок оставался ясен, а парень использовал свою магию на других. Так я дождался момента, когда мальчишка-колдун был далеко от нее и от меня. Я знал, что рано или поздно это произойдет. И когда он был далеко и не мог меня контролировать, я выступил против женщины. Поставил ее на место и забрал мальчишку-колдуна. Это было легко. Я сказал своим людям - что именно они должны говорить ему, и он поверил всему. На следующий день мы испытали его. Мы ворвались в город средь бела дня, и никто из жителей не воспротивился нам. Мы сказали Винделиару, что такова воля женщины. И ему надо наслаждаться этим днем, взять в городе все, что ему понравится, есть все, что захочется. Он спросил - в этом ли был его истинный путь на данный момент? И мы сказали - в этом. Было легко. Он был глуп и поверил нам.
Он закашлялся.
– Все могло быть так хорошо, если бы не эта тупая баба. Глупая девка. У нее был реальный козырь – мальчишка, затуманивающий разум. Но она не использовала его так, как могла бы. Она хотела…твоего сына.
Я не стал поправлять его.
– Что стало с пленными? С женщиной и ребенком, которых вы забрали?
– Непочтительный мелкий крысенок. Я сбил его с ног. Уродливый маленький ублюдок. Он пялился на меня своими глазенками. Это его вина, что все развалилось.
Потребовался весь мой контроль, чтобы не вонзить нож ему в глаз.
– Ты причинил ему боль?
– Сбил с ног. И все. Надо было сделать больше. Никто никогда…так…не смел разговаривать…со мной.
Внезапно он начал задыхаться, губы потемнели.
– Что с ним случилось?
Он засмеялся.
– Не знаю. Той ночью все пошло не так. Этот чертов Хоген. Ныл и клянчил женщину, как болонка, которую кормят со стола. Я дал ему одну, ту, что он заслужил.
– он перевел глаза на меня.
– Я не мог больше выносить ее. Двое моих людей схватили ее, но она бросилась на меня, дралась, царапалась. Я смеялся над ней, глядя, как ее груди и толстый живот трясутся, будто пудинг. Сказал, что мы сможем доказать ей, что мы мужчины. Мы начали срывать с нее одежду. И все пошло…плохо. Страх. Думаю, это все мальчишка. Он был связан с ней теснее, чем мы предполагали. Он погрузил нас в собственные страхи. Ужас охватил всех нас. Бледный народ начал кричать и разбегаться, будто кролики. Эта Двалия кричала на них, кричала на мальчишку-колдуна. Говорила ему забыть все, что мы наобещали, забыть нас и вернуться на путь.
Он повернул голову, разглядывая меня, седеющие волосы вывалились из-под шапки, потные пряди налипли вокруг лица.
– Мои люди забыли меня. Я стоял, раздавая приказы, но они бегали вокруг меня, будто я не существую. Они отпустили Двалию. Возможно, ее они тоже не могли видеть. Она позвала мальчишку-колдуна, и он пошел к ней, как побитая собачонка.
Он покачал головой и лег на снег.
– Никто не слышал меня. Один из моих людей врезался в меня, упал, поднялся и снова побежал. Они бегали за белым народом. Все словно обезумели. Лошади вырывались. Потом…потом мои люди начали сражаться друг с другом. Я выкрикивал приказы, но они не подчинялись мне. Не слышали меня, не видели меня. А я смотрел. Мои люди, избранные воины, братья по оружию в течение многих лет… Они убивали друг друга. Некоторые. Другие убегали. Мальчишка свел их с ума. И сделал меня невидимым. Возможно, Двалия и парень не подозревали, что я единственный мог сдерживать своих парней. Без меня… Двалия сбежала, бросив других на произвол судьбы. Вот что я думаю.
- Женщина и ребенок, которых вы забрали из моего дома. Что они делали? Бледный народ забрал их?
Он улыбнулся, я поднял лезвие к его горлу.
– Говори, что знаешь.
– Что я знаю…что я знаю очень хорошо… - он взглянул мне прямо в глаза. Его голос упал до шепота, и я наклонился ближе, чтобы услышать.
– Я знаю, как умереть воином, - внезапно он рванулся навстречу моему ножу, попытавшись насадить свое горло на лезвие, но я успел отдернуть нож и убрал его в ножны.
– Нет, - ласково сказал я.
– Сейчас ты не умрешь. И ты не умрешь, как воин.
Я встал и повернулся к нему спиной, оставив валяться связанным, как свинью перед бойней.
Я услышал, как он глубоко вздохнул и проревел: «Хоген!». Я поднял меч Верити и пошел прочь с мечом наперевес. Пусть кричит, сколько захочется. Я погрозил ему пальцем, пока он орал, а затем повернулся ко второй цели. Меч или топор? Внезапно показалось, что меч Верити был единственно правильным вариантом.
Хоген смотрел в лес в сторону дороги, откуда должны были появиться остальные. Нет смысла дожидаться, пока они приедут. Годы практики тихого ремесла научили меня, что лучшей тактикой была неожиданность. Опустив меч, я тихо подкрался к нему. Что заставило его обернуться? Возможно, то чувство, что развивается у многих воинов, основанное одновременно и на Скилле, и на Уите. Это не имело значения, мой сюрприз не удался.
Возможно, не худшей тактикой было бросить вызов человеку, который едва мог стоять без опоры. Хоген увидел меня, отбросил топор и схватил меч, который валялся в снегу неподалеку. Я ждал, глядя как он балансирует на здоровой ноге, держа меч наготове. И улыбался ему. Он не будет драться, пока я сам не начну бой. Из-за ранения он не мог ни нападать, ни отступать, не используя меч для опоры. Я стоял и смотрел, пока он не опустил меч, уперев его в снег. Он старался не опираться на него слишком уж явно.