Странствия Шута
Шрифт:
– Я смею, - заявил он, перебивая, но я продолжал:
– Ты все еще исцеляешься. Но не только твоему телу нужно время, как знаем мы оба. Будет лучше, если ты останешься здесь, в Баккипе, в тепле, безопасности, сытости, среди друзей. Я надеюсь, что твое здоровье укрепится. Группа Скилла короля может попытаться полностью исцелить тебя, возможно даже восстановить твое зрение. Я знаю, что все это тяжело для тебя, но если я возьму тебя с собой, это будет задерживать меня и, возможно, убьет тебя.
Ворона и служанка смотрели на меня горящими глазами. Шут тяжело дышал, будто только что взбежал по лестнице.
– Ты все решил, - дрожащим голосом сказал он.
– Ты бросаешь меня здесь. Я слышу это по твоему голосу.
Я глубоко вздохнул.
– Если бы я мог, Шут, я бы…
– Но ты можешь. Можешь! Рискни! Рискни всем! Пусть мы умрем в камне, или на корабле, или на Клерресе. Мы умрем, и все закончится. Мы умрем вместе.
– Шут, я…
– Она не только твоя дочь! Она была надеждой всего мира. Она была и моей, а я касался ее всего лишь одно краткое мгновение! Почему ты не можешь понять, что я без колебаний рискнул бы своей жизнью, чтобы отомстить за нее? Чтобы Клерресс был разрушен до основания! Ты что, думаешь, будто я буду сидеть здесь, распивать чаи и вести беседы с Кетриккен, когда ты отправишься туда без меня? Фитц! Фитц, ты не можешь так поступить со мной! Ты не можешь!
Его голос становился все выше, и последние слова он уже кричал, будто крик мог изменить мое решение. Когда он замолчал, переводя дыхание, все мы услышали стук в дверь. Судя по всему, стучали уже давно.
– Позаботься об этом, - бросил Шут Спарк.
Бледная, с плотно сжатыми губами, она выполнила приказание. Шут, тяжело дыша, сидел напротив меня. Я застыл в неподвижности и не вслушивался в разговор у дверей. Спарк закрыла дверь и подошла к столу с подносом.
– Кто-то прислал еду в эти покои.
– Я подумал, что мы могли бы обсудить все за ужином. Надеялся, что узнаю больше информации, которая могла бы мне помочь.
Спарк поставила поднос между нами с резким стуком. Аппетитный аромат жареного мяса появился будто из другого мира, где такие удовольствия имеют значение.
Гнев Шута был страшен. Казалось, он разрастался у него внутри. Я увидел, как вздымается его грудь и напрягаются плечи. Его руки сжались, на шее вздулись жилы. Я понял - что он собирается сделать, за мгновение до этого, но не двинулся с места, когда он схватился за край подноса с едой и вином и опрокинул его на меня. Соус был горячим, а стакан отскочил мне в лоб, прежде чем все содержимое вылилось на колени. Он упал на пол с мягким стеклянным звоном и описал полукруг.
Спарк ахнула. Ворона резко прокаркала: «Ха-ха-ха», расправила крылья и спрыгнула со стола на пол. Недолго думая, она принялась за еду. Я перевел взгляд с нее на застывшее лицо Шута.
– Больше информации, которая может помочь тебе? Чтобы бросить меня здесь? Ты больше ничего от меня не услышишь. Убирайся. Вон!
Я встал. Рядом с подносом лежали льняные салфетки. Я взял одну и оттер основную часть еды с груди и коленей. Сложив все это безобразие на поднос, я осторожно поставил его на стол. И заговорил, зная, что не должен был этого делать, но слова сами вырвались наружу.
– И вот еще одна причина, по которой я не могу взять тебя с собой. Ты утратил всякий контроль над собой, Шут. Я пришел сообщить тебе, что еду
И я оставил его там, с пирующей вороной и громко рыдающей Спарк.
Следующие дни пронеслись в суматохе. Две портнихи пришли в мои покои рано утром и сняли мерки для «походной одежды». Я велел им отказаться от любых декоративных пуговиц. Через день они доставили мне несколько плотных рубашек и брюк светло-коричневого цвета, а также меховой плащ из плотной ткани. Отдельно принесли легкие кожаные доспехи такого отменного качества, которого я раньше не видел. Жилет с высоким воротом защищал грудь, живот и горло. Также имелись поножи и наручи, коричневые, без всяких опознавательных знаков и эмблем. Было приятно, что Дьютифул понял мое желание путешествовать, не привлекая чужого внимания. Но затем доставили еще одну посылку, в которой обнаружились прекрасный синий плащ и синие кожаные перчатки, обшитые овечьей шерстью, а также камзол, весь расшитый оленями и нарвалами. Я начал догадываться, что за этим стоят сразу несколько любящих сердец, обеспокоенных моим путешествием.
Мой вещевой мешок оснастили водонепроницаемым холстом с крепкими ремнями. Первое, что я туда положил, были книги Пчелки и свечи Молли. Они отправятся со мной на край земли.
Весть о моем отъезде распространилась, и меня буквально завалили прощальными записками, приглашениями и подарками. И на все надо было вежливо ответить и отказаться. Отрезать все дружественные нити. Эш приходил в мои комнаты - тихий и угрюмый, он каждый день помогал мне со всеми этими посланиями, рассортировывая их на аккуратные стопки.
Я возвращался в комнаты Шута и терпел неудачи в наших спорах. Переживал постоянные проклятия и мольбы Шута о том, чтобы я пересмотрел свое решение. Я продолжал приходить к нему, а он продолжал атаковать меня гневом, печалью, сарказмом и молчанием. Но я был тверд.
– Ты никогда не сможешь проникнуть за эти стены без меня. Я - твоя единственная надежда попасть туда, - не раз повторял он. Чем сильнее я отказывался обсуждать это, тем более страстно он говорил только на эту тему. Это не останавливало мои ежедневные визиты, но подходил черед последней встречи.
За два дня до моего отъезда, Кетриккен вызвала меня в свой зал для аудиенций. Там было пусто, поскольку она предупредила всех, что будет занята весь день. Меня приняли незамедлительно, и я увидел ее среди бумаг с пером в руке. В зале передвинули полки со свитками, и, видимо, она оценивала их состояние. Она стояла коленями на подушечке, низко склонив голову к пергаменту.
– Как раз вовремя, - сказала она, когда я вошел.
– Я закончила, - она подняла лист и присыпала песком непросохшие чернила.
Я уже открыл было рот, чтобы ответить, но она подняла руку.
– Много лет назад я пережила то, что ты испытываешь сейчас. Я ждала в бездействии, ничего не зная о судьбе моего мужа. Моего любимого, - ее голос дрогнул.
– Когда я, наконец, отправилась в путь, у меня не было ничего, кроме надежды и карты, - она стряхнула песок с пергамента, протягивая его мне.
– Карта. С Клерресом на ней. И Фишбонсом, и Вортлтри, и с другими местами, которые ты искал. Карта, основанная на старых чертежах, слухах и сказках старого матроса.