Странствия Шута

Хобб Робин

Наш добрый король Шрюд утратил над телом и разумом своим контроль,

Молодой бастард увидел способ возвыситься. И предал.

Своей магией и силойон забрал у герцогств их короля. И у принца Регала он тоже отнял

Отца, наставника, мудрости оплот.

Доброта, которой одарил он бастарда, обернулась против него.

И

смеялся Бастард. В свой преступный триумф обнажил он клинок и запятнал его кровью

Тех, кто заботился о нем всю его жалкую жизнь. Его не волновала честь и справедливость

К тем, кто взрастил его, кормил его, одевал и защищал его. Только бойни желал он.

Не было в сердце Бастарда верности для своего короля и его королевства.

Сраженный в самое сердце, горюющий сын, чье королевство пылало в пламени войны,

Принц, теперь король, на царство вступил. Его братья бежали, или мертвы, оставляя

Ему королевское бремя: скорбеть по отцу и защищать королевство.

Последний сын,Верный сын, храбрый принц унаследовал беды истерзанной земли.

“Сначала месть”, - король Регал закричал. Своим верным вассалам он приказал.

"В подземелья Бастарда”, и подхватили они, царственный Корольсвой долг совершил.

В оковы бросили злокозненного Бастарда, отмеченного Уитом, убийцу короля нашего.

Во тьму и холод он был заключен, такую же тьму, что царила в сердце его.

“Раскройте его магию”, приказал король своим людям.

Они пытались, кулаками и словом,и железом каленым.

Холодом и тьмой они сломали предателя, не найдя ни благородства, ни раскаяния.

Только жадность волка и самовлюбленность пса.

И так сгинул предатель, отмеченный Уитом, подлый Бастард.

Он желал прожить свою жизнь лишь для себя одного. Его смерть избавила нас от позора.

Бремя короля Регала, песня Келсу Чуткие Пальцы, менестреля Фарроу.

Пошатываясь, я возвращался в свою комнату, молча проклиная причиняющие мучительную боль туфли. Мне нужно было поспать. Потом я собирался проведать Шута, а после этого, со вздохом подумал я, мне придется вновь примерить на себя роль лорда Фелдспара. Сегодня вечером опять будет пир, танцы и музыка. Мои мысли перенеслись к Пчелке, и я почувствовал внезапный прилив вины. Ревел, сурово сказал я себе. Он присмотрит, чтобы Зимний Праздник в Ивовом Лесу прошел как следует. И Шун наверняка не позволит празднику пройти без обилия пищи и веселья. Я только надеялся, что они не забудут

про моего ребенка. Снова я спрашивал себя, как долго я буду вдали от нее. Неужели Кетриккен мудрее меня? Не лучше ли послать за Пчелкой?

Я кусал губы, обдумывая эту мысль, когда добрался до последних ступеней лестницы. Свернув в коридор, я увидел Риддла, стоящего возле моей двери. Сердце подпрыгнуло, как это обычно бывает при виде старого друга. Но, когда я приблизился, радость улетучилась – лицо его было серьезным, а глаза непроницаемыми, как у человека, скрывающего свои чувства.

– Лорд Фелдспар, - официально поприветствовал он меня.

Он поклонился, и я кивнул в ответ, постаравшись вложить в это нечто большее, нежели просто вежливое приветствие. Чуть дальше по коридору двое слуг меняли лампы.

– Что привело тебя к моим дверям, добрый человек? – я добавил в голос изрядную долю презрения к посланнику.

– Я принес вам приглашение, лорд Фелдспар. Могу я войти в вашу комнату и озвучить его?

– Конечно. Подождите минуту, – я похлопал по карманам, нашел ключ и, открыв дверь, вошел в комнату. Он последовал за мной.

Войдя, Риддл плотно закрыл за нами дверь. Я с облегчением снял шляпу и парик и повернулся к нему, ожидая увидеть своего друга. Но он все еще стоял у двери с неподвижным и серьезным лицом, будто и правда был лишь посланником.

Чувствуя неловкость, я произнес:

– Мне так жаль, Риддл. Я не знал, что делаю с тобой. Я думал, что отдаю Шуту свою силу. Я бы никогда не украл ее у тебя намеренно. Ты восстановился? Как ты себя чувствуешь?

– Я здесь не поэтому, – сказал он ровным голосом. Мое сердце сжалось.

– А что тогда? Присядь, пожалуйста. Мне позвать кого-нибудь, чтобы нам принесли еду или напитки? – спросил я, стараясь, чтобы мои слова звучали тепло. Однако его манера держаться говорила мне, что сейчас его сердце закрыто от меня. Что ж, я не мог его винить.

Он пошевелил губами, сделал глубокий вдох, затем выдохнул.

– Во-первых, - сказал он почти твердым голосом, несмотря на то, что его ощутимо начало трясти, - тебя это не касается. Ты можешь почувствовать себя оскорбленным. Ты можешь захотеть меня убить - я пойму это. Но это не о тебе, не о твоей гордости, твоем месте при дворе или о том, кто такая Неттл, и не о моем простом происхождении.

– Риддл, я...

– Помолчи! Просто послушай, – он снова глубоко вдохнул. – Неттл беременна. Я не позволю ей быть опозоренной. Я не позволю нашему ребенку быть опозоренным. Говори, что хочешь, делай, что хочешь, но она моя жена, и я не позволю омрачить наше счастье тайнами и политическими интригами.

Я сел. К счастью, кровать была позади меня. Если бы он выбил из меня воздух ударом в живот, эффект не был бы сильнее. Слова грохотом раздавались в моей голове. Беременна. Опозорена. Жена. Омрачить. Тайнами.

Ребенок.

Я обрел дар речи.

– Я стану...

Риддл скрестил руки на груди. Раздувая ноздри, он вызывающе воскликнул:

– Меня не волнует, что ты собираешься делать. Пойми это. Делай, что хочешь, это ничего не изменит.