Странствия убийцы [издание 2010 г.]
Шрифт:
Я знаю.
Почему так трудно было подойти к Хани и тихо спросить ее, нет ли у нее тряпки, чтобы сделать перевязку Пайпер? Она не соблаговолила ответить мне, но слепой Джош безмолвно протянул мне кусок мягкой ткани, в которую раньше заворачивал свою арфу. Хани презирала меня, Джош, видимо, лишился дара речи от потрясения, а Пайпер была так погружена в собственную боль, что едва замечала меня. Но каким-то образом я заставил их подойти к огню. Я отвел туда Пайпер, обняв ее одной рукой, а другой поддерживая ее раненую руку. Я усадил ее и напоил чаем. Я обращался скорее к арфисту Джошу, чем к ней, когда сказал:
— Я
Он медленно кивнул. Мы оба знали, что ничего другого сделать нельзя. Так что он встал на колени подле Пайпер и взял ее за плечи, а Хани твердо схватила ее здоровую руку. Я сжал зубы от ее боли и твердо выпрямил сломанное предплечье. Девушка, конечно, закричала, потому что простой чай не может заглушить боль такого рода. Но она нашла в себе силы не сопротивляться. Слезы струились по ее щекам, дыхание стало прерывистым. Я положил лубки и забинтовал руку. Я показал Пайпер, как нести руку, чтобы повязка поддерживала ее вес и предохраняла от лишних движений. Потом я дал ей еще одну кружку чая и повернулся к Джошу.
Он получил удар по голове, и это на мгновение оглушило его, но сознания он не потерял. На месте удара образовалась опухоль, и арфист вздрогнул при моем прикосновении, но кожа не была рассечена. Я сделал ему холодную примочку и предложил чая. Он поблагодарил меня, и почему-то мне стало стыдно. Потом я взглянул туда, откуда кошачьими глазами за мной следила Хани.
— Ты ранена? — спросил я тихо.
— У меня на голени опухоль величиной со сливу, и он поцарапал мне шею и грудь. Но я сама могу о себе позаботиться. Тем не менее спасибо тебе… Коб. Хотя вряд ли стоит тебя благодарить за то, что я вообще осталась жива.
— Хани. — Джош говорил угрожающе тихим голосом.
В нем было столько же усталости, сколько ярости.
— Он убежал, отец. Он повалил одного «перекованного», а потом повернулся и убежал. Если бы он помог нам тогда, ничего бы вообще не случилось. Пайпер бы не сломали руку и не разбили бы твою арфу. Он убежал.
— Но он вернулся. Давай не думать о том, что случилось бы, если бы он не вернулся. Может быть, мы и ранены, но ты все равно должна быть ему благодарна за то, что осталась жива.
— Мне его благодарить не за что, — сказала она горько. — Немного храбрости, и он бы спас нас. А что нам делать теперь? Арфист без арфы и флейтистка, которая не может держать свой инструмент.
Я поднялся и пошел прочь от них. Я почувствовал себя слишком усталым, чтобы слушать ее, и слишком обессиленным, чтобы оправдываться. Я стащил с дороги тела и уложил их в траве у реки. В угасающем свете дня я снова вошел в лес и стал искать Ночного Волка. Он уже обработал свои раны лучше, чем это мог бы сделать я. Я прошелся по его шкуре, вытаскивая шипы и побеги ежевики. Потом немного посидел рядом с ним. Он лег, положил голову мне на колени, и я почесал его за ушами. Это было все общение, в котором мы нуждались. Потом я встал, нашел третье тело, схватил его за плечи и подтащил к реке, к остальным двум.
Без всяких угрызений совести я осмотрел их карманы и кошельки. У двоих я нашел только по горсти медной мелочи, но у того, у которого был меч, в кошельке лежали двенадцать серебряных монет. Я взял этот кошелек и добавил в него медяки. Кроме того, я забрал у «перекованного» порванный пояс и ножны и поднял с дороги меч. До самой темноты я собирал речные камни и заваливал ими тела. После этого я спустился к реке, вымыл
— Может быть, этого будет достаточно до тех пор, пока вы не почините арфу, — сказал я.
— Облегчаешь совесть деньгами мертвеца? — фыркнула Хани.
Ободранные концы моего терпения наконец разошлись.
— Представь, что они выжили. По закону Бакка им пришлось бы по меньшей мере возместить вам убытки. А если это тебе так не нравится, брось деньги в реку. Мне все равно.
Я в гораздо большей степени игнорировал ее, чем она меня. Превозмогая боль, я расстегнул пояс меча. Ночной Волк был прав: владелец меча был гораздо крупнее меня. Я положил пояс на кусок дерева и провертел новую дырку. Потом встал и застегнул его на себе. Было приятно снова почувствовать тяжесть меча на боку. Я вытащил клинок и стал рассматривать его при свете костра. В нем не было ничего особенного, но он был крепким и острым.
— Где ты взял это? — спросила Пайпер. Голос ее дрожал.
— Отобрал у третьего человека там, в лесу, — коротко ответил я, снимая меч.
— О чем речь? — спросил арфист Джош.
— Это меч, — сказала Пайпер.
Джош повернулся ко мне:
— Там в лесу был третий человек с мечом?
— Да.
— И ты отобрал у него меч и убил его?
— Да.
Он тихо фыркнул и покачал головой:
— Когда мы пожимали друг другу руки, я сразу понял, что это не рука писца. Перо не оставляет таких мозолей и мускулов. Видишь, Хани, он не убежал. Он просто пошел, чтобы…
— Если бы он убил человека, который напал на нас, это было бы умнее, — упрямо настаивала она.
Я развязал свой тюк, вытряхнул одеяло и лег. Я был голоден, но с этим ничего нельзя было поделать. Зато я мог бороться с усталостью.
— Ты собираешься спать? — спросила Пайпер.
Лицо ее было искажено тревогой.
— Да.
— А если придут еще «перекованные»?
— Тогда Хани может убить их в том порядке, который сочтет разумным, — кисло предложил я.
Я крутился на одеяле до тех пор, пока мой меч не оказался у меня под рукой. Я слышал, как Хани медленно поднялась и начала раскладывать постель для остальных.
— Коб, — тихо сказал Джош. — Ты оставил себе денег?
— Не думаю, что они мне понадобятся, — ответил я так же тихо.
Я не стал объяснять, что не хочу больше иметь дело с людьми. Мне было совершенно все равно, поймут они меня или нет. Я закрыл глаза, чтобы быстро коснуться Ночного Волка. Как и я, он был голоден, но предпочел отдых.
Завтра к вечеру я снова смогу охотиться с тобой, обещал я ему.
Ночной Волк удовлетворенно вздохнул. Он был не так далеко. Мой огонь был всего лишь искрой среди деревьев. Он опустил морду на передние лапы, и я почувствовал, что устал больше, чем мне казалось. Мысли мои расплывались. Я отпустил все и поплыл от боли, терзавшей мое тело. «Молли, — подумал я тоскливо. — Молли». Но я не нашел ее. Где-то Баррич спал на разложенном перед очагом матрасе. Я видел его, и это чувствовалось, как будто я нашел его Силой, но мне не удалось удержать его образ. Свет огня плясал на его лице. Он похудел и обгорел дочерна, проводя много времени в поле. Я медленно отвернулся. Сила плескалась вокруг, но я не мог контролировать ее.