Странствия убийцы
Шрифт:
— Быстрее? — переспросила она. — Это ты все время замедляешь шаг. Теперь постарайся не отставать.
Последний переход перед привалом всегда кажется самым длинным. Так говорили солдаты в Баккипе. Но в ту ночь мне казалось, что мы тонем в холодном сиропе, так отяжелели мои ноги. Думаю, я продолжал останавливаться. Я помню, что несколько раз Кеттл дергала меня за руку и говорила, чтобы я шел с ней. Даже когда мы обогнули складку горы и увидели освещенную палатку, я, по-видимому, не мог заставить себя двигаться быстрее. Как в лихорадочном сне, глаза приближали ко мне палатку, а потом снова отдаляли ее. Я брел дальше. Толпы людей шептались вокруг меня. Ночь застилала глаза. Приходилось щуриться из-за холодного ветра. Мимо нас по дороге двигались
— Помогите! — закричала Кеттл. Я обернулся, чтобы посмотреть, что случилось, но ее нигде не было видно. Она затерялась в толпе.
— Кеттл! — крикнул я. Я снова оглянулся и понял, что теряю торговца цветами. — Подожди! — крикнул я ему.
— Он уходит! — закричала она, и в ее голосе были страх и отчаяние.
Внезапно сзади меня ударил Ночной Волк. Его передние лапы уперлись в мои плечи. Его вес и скорость сбили меня с ног и бросили лицом вниз на тонкий слой снега, покрывавший гладкую дорогу. Несмотря на рукавицы, я ободрал ладони, колени горели.
— Идиот! — зарычал я на него и попытался встать, но он схватил меня за колено и снова бросил на дорогу. На этот раз я увидел пропасть прямо перед собой. Боль и потрясение успокоили ночь. Все люди исчезли, оставив меня наедине с волком.
— Ночной Волк! — сказал я. — Дай мне встать.
Но он схватил меня за запястье, сжал зубы и потащил подальше от края дороги. Я не знал, что он так силен, или, вернее, не предполагал, что эта сила может быть направлена против меня. Я безуспешно лупил его свободной рукой, все время крича и пытаясь подняться на ноги. Я чувствовал, что по руке течет кровь, — в одном месте зуб все-таки пропорол кожу.
Кетриккен и шут подошли ко мне и подняли на ноги.
— Он взбесился! — закричал я, когда вслед за ними подбежала Старлинг. Ее лицо было белым, глаза огромными.
— О, волк! — выдохнула она и упала на одно колено, чтобы обнять его. Ночной Волк пытался отдышаться. Он явно наслаждался общим вниманием.
— Что с тобой случилось? — спросил я его. Он посмотрел на меня, но ничего не ответил.
Первая моя реакция была очень глупой. Я поднес руки к ушам. Но так я никогда не слышал Ночного Волка. Он заскулил, глядя на меня, и это я слышал совершенно четко. Просто заскулила собака.
— Ночной Волк! — воскликнул я. Он попятился, встал на задние лапы, а передние положил мне на грудь. Он был таким огромным, что почти мог смотреть мне в глаза. Я почувствовал далекое эхо его беспокойства и отчаяния, но не более того. Я потянулся к нему своим Уитом и не смог найти его. Я не чувствовал никого из них, как будто все мои спутники были «перекованы». Я оглядел их испуганные лица и понял, что они говорят — нет, почти кричат — что-то насчет черной колонны, края дороги и моего вопроса, обращенного к волку: «Что случилось?» Впервые речь их показалась мне такой неуклюжей. Все эти отдельные слова, разные голоса, произносящие одно и то же, — и вот так мы общались между собой?
— Фитц! Фитц! — выкрикивали они. По всей вероятности, это было мое имя, но каждый из моих спутников, произнося его, обращался к своему образу и по собственной причине. Слова были такими странными… Я не мог сконцентрироваться на том, что они пытались передать этими словами. Это было все равно что общаться с чужеземными торговцами — складывать пальцы, кивать, улыбаться или хмуриться и все время угадывать, что на самом деле они хотят сказать.
— Пожалуйста, — сказал я, — замолчите. Пожалуйста!
Я только хотел, чтобы они замолчали,
— Пожалуйста, — сказал я, все время обдумывая, как должны двигаться мои губы, чтобы издать такой неправильный звук, — замолчите! — Я понял, что у этого слова слишком много значений, чтобы оно имело хоть какой-нибудь смысл.
Однажды, когда я еще очень мало был знаком с Барричем, он приказал мне распрячь лошадей. Это было тогда, когда мы все еще приглядывались друг к другу, и здравомыслящий человек никогда бы не поручил такую работу ребенку. Но я лазил по спинам послушных животных и расстегивал блестящие пряжки, пока упряжь не упала к ногам лошадей. Когда Баррич пришел посмотреть, чем я занят так долго, и увидел, что я сделал, он был потрясен до глубины души, но, конечно, не мог винить меня за точное выполнение своего приказа. Что до меня, то я был поражен, узнав, из скольких частей может состоять вещь, которая кажется целой.
Так было для меня и сейчас.
Все эти звуки, чтобы составить слово. Все эти слова, чтобы сформировать мысль. Язык распадался у меня на глазах. Я никогда не задумывался об этом раньше. Я стоял перед ними настолько пропитанный Скиллом, что речь казалась мне по-детски неловкой, как если бы я вдруг стал есть кашу пальцами. Слова были медленными и неточными, они путали не меньше, чем проясняли.
— Фитц, Фитц, пожалуйста, ты должен… — начала Кетриккен, но я был так поглощен обдумыванием всех возможных значений этих слов, что так никогда и не узнал, что она сказала. Шут взял меня за руку и отвел в палатку. Он толкал меня, пока я не сел, а потом снял с меня шапку, рукавицы и куртку. Не сказав ни слова, он сунул мне в руки горячую кружку. Это я мог понять, но быстрый тревожный разговор остальных был похож на паническое кудахтанье переполненного курятника. Ночной Волк подошел, лег рядом со мной и положил мне на ногу свою большую голову. Я протянул руку, чтобы погладить его широкий лоб и потрогать мягкие уши. Он теснее прижался ко мне, как бы моля меня о чем-то. Я почесал его за ушами, думая, что он, возможно, хочет именно этого. Ужасно было не знать.
Я мало чем мог быть полезен кому-нибудь в этот вечер. Я честно пытался выполнить свою долю работы, но остальные забирали ее у меня из рук. Несколько раз Кеттл щипала или толкала меня и требовала:
— Проснись!
Один раз я был так зачарован движением ее губ, когда она бранила меня, что даже не заметил, как она отошла.
Я не помню, что делал, когда ее похожие на когти пальцы сжали сзади мою шею. Она наклонила мою голову вперед и держала так, одновременно стуча камнями по игровой доске. Она вложила мне в руку черный камень. Некоторое время я просто смотрел. Потом внезапно ощутил скачок в восприятии. Между мной и игрой больше не было расстояния. Некоторое время я пробовал ставить камушек в разные позиции. Потом наконец я нашел великолепный ход, и, когда я поставил камень на место, мои уши словно прочистились. Я поднял глаза, чтобы осмотреть стоявших вокруг меня.
— Простите, — неловко пробормотал я, — простите.
— Теперь лучше? — тихо спросила Кеттл. Она разговаривала со мной, как с ребенком.
— Похоже, теперь я немного пришел в себя, — ответил я и взглянул на нее с отчаянием. — Что случилось?
— Скилл, — просто объяснила она. — Ты недостаточно силен в нем. Ты чуть не пошел по дороге туда, куда она давно не ведет. Там есть что-то вроде дорожного столба, и в этом месте дорога раздваивалась. Одна вела вниз, в долину, другая шла по склону горы. Дорога, ведущая вниз, разрушена много лет назад. Внизу нет ничего, кроме обломков камней. Верити не мог пойти туда, а ты чуть не пошел по призраку дороги к своей смерти. — Она замолчала и сердито посмотрела на меня. — В мое время… тебя бы не сочли достаточно обученным даже для того, что ты делал, не говоря уж о том, чтобы бросать такой вызов. Если это все, чему тебя учили, тогда… Ты уверен, что Верити жив? — внезапно спросила она. — Что он в одиночку сумел пройти через это испытание?