Странствия убийцы
Шрифт:
Я нагнулся над ней, не обращая внимания на призраков, чтобы выяснить, где нахожусь. Я легко нашел свою башню. Как и следовало ожидать при моем везении, эта часть карты сильно потрескалась, но я все равно разобрался в своем пути, по мере того как мои пальцы шли по тем улицам, где шли мои ноги прошлой ночью. Я еще раз восхитился прямыми дорогами и выверенными перекрестками. Я не мог точно сказать, где именно я «проснулся» прошлой ночью, но смог выбрать не слишком большой участок города и с уверенностью сказать, что все произошло в этом квартале. Я снова нашел башню и постарался запомнить количество перекрестков и поворотов, которые мне следовало пройти, прежде чем я вернусь к исходной точке. Может быть, если я окажусь там и осмотрю все вокруг, я заставлю пробудиться память о предшествующих днях? Жаль, что у
Верити использовал обгоревшую палочку, чтобы скопировать глиняную карту! Но на чем? Я оглядел комнату, но ничего похожего на бумагу не обнаружил. Между окнами были плиты белого камня с вырезанными на них… Я нагнулся, чтобы получше разглядеть. Любопытство охватило меня. Я положил руку на холодный белый камень и выглянул из грязного окна, расположенного рядом. Я вел пальцами по реке, которую видел в отдалении, потом нашел гладкий след пересекавшей ее дороги. Вид из каждого окна был изображен на панели рядом с окном. Иероглифы и символы могли быть названиями городов или владений. Я потер стекло, но большая часть грязи была с наружной стороны.
Внезапно значение разбитого окна стало для меня очевидным. Верити разбил стекло, чтобы яснее видеть то, что расположено за ним, а потом он разжег костер и использовал обгоревшую палочку, чтобы перенести увиденное на ту карту, которую он нес с собой из Баккипа. Я подошел к разбитому окну и стал изучать панели по обе стороны от него. В слое пыли на оконной раме был отпечаток руки. Я положил собственную руку на след ладони Верити. Я не сомневался в том, что это была его ладонь.
Из окна я видел горы к северу от меня. Я пришел оттуда. Я попытался соединить вид из окна с пыльной панелью передо мной. Мелькающие призраки прошлого ничем не могли мне помочь. В одно мгновение я смотрел на густой лес, а в следующее видел там виноградники и хлебные поля. Общей в этих видениях была только прямая, как стрела, черная лента дороги, поднимавшейся в горы. Мои пальцы двигались по дороге вверх по панели. Несколько иероглифов стояли там, где дорога раздваивалась. И в этом месте в панель была вставлена искорка кристалла.
Я нагнулся к панели и попытался рассмотреть иероглифы. Совпадали ли они с отметками на карте Верити? Может быть, эти символы узнает Кетриккен? Я вышел из комнаты и поспешил вниз по лестнице, проходя сквозь призраков, которые, казалось, обретали силу Я уже ясно слышал их разговоры и видел гобелены, которые когда-то украшали стены. На них было изображено множество драконов. «Элдерлинги?» — спросил я и услышал, как мои слова, дрожа, разносятся вверх и вниз по лестнице.
Я искал то, на чем можно было бы писать. Обрывки шпалер были влажными тряпками, которые распадались под пальцами. Дерево было старым и прогнившим. Я сломал дверь в одну из внутренних комнат, надеясь, что ее содержимое сохранилось. По внутренним стенам шли деревянные полки с гнездами, в каждом из которых содержался свиток. Они казались настоящими, как и письменные принадлежности на столе в центре комнаты, но пальцы мои нащупали всего лишь призрак бумаги, рассыпавшийся в пепел. Взгляд мой упал на стопку свежего пергамента в углу комнаты. Пальцы отбрасывали сгнившие остатки и наконец нашли годный к употреблению кусок, не больше чем в две мои ладони. Он был твердым и пожелтевшим, но годился для моего дела. В тяжелом закупоренном горшочке были высохшие остатки чернил. Деревянные черенки сгнили, но металлические перья сохранились, и они были достаточно длинными для того, чтобы их можно было держать.
Вооружившись канцелярскими принадлежностями, я вернулся в комнату с картой. Плевком размочив высохшие чернила, я тер об пол стальное перо, пока оно снова не засверкало. Я разжег остатки костра Верити, потому что приближался вечер и естественного света уже не хватало. Я встал на колени перед панелью, с которой смахивала пыль рука Верити, и скопировал все, что мог, на обрывок засохшей кожи. Старательно сощурившись, я тщательно рассмотрел иероглифы и потом перерисовал их на пергамент. Может быть, Кетриккен сможет в них разобраться. Может быть, когда мы сравним мою неуклюжую карту с той, которая у нее, мы сможем разобраться в некоторых изображениях. Солнце садилось, а от моего
Я покинул башню, когда на город опускалась ночь. Я шел по улицам среди призраков, расходившихся по домам или ищущих вечерних развлечений. Я проходил мимо сиявших огнями трактиров и слышал доносившиеся оттуда веселые голоса. Мне становилось все труднее видеть правду пустых улиц и покинутых домов. В горле у меня пересохло, живот бурлил, и особенно тяжело было идти мимо трактиров, в которых призраки были полны призрачного веселья и выкрикивали друг другу призрачные приветствия.
Мой план был прост. Я дойду до реки и попью. Потом я сделаю все, что смогу, чтобы вернуться к тому месту в этом городе, которое я помню. Там я найду какое-нибудь укрытие на ночь, а утром отправлюсь назад, в горы. Я надеялся, что, если пойду по дороге, которую, по всей вероятности, использовал, чтобы прийти сюда, что-нибудь оживит мою память.
Я стоял на коленях у края реки, положив одну руку плашмя на камень мостовой, когда появился дракон. Мгновением раньше небо надо мной было пустым. Потом все оказалось залитым золотистым светом и шумом огромных крыльев, похожим на шум крыльев летящего фазана. Люди вокруг меня закричали, некоторые испуганно, некоторые восторженно. Огромное существо сделало низкий круг. От ветра, рожденного его крыльями, корабли закачались, а на реке появилась рябь. Дракон еще раз сделал круг, а потом без предупреждения нырнул и скрылся под водой. Свет, испускаемый им, погас, и ночь стала еще темнее.
Я рефлекторно отскочил от призрачной волны, которая ударилась о берег, когда река приняла в себя дракона. Повсюду вокруг меня люди в ожидании смотрели на воду. Я проследил за их взглядами. Сперва я не видел ничего. Потом вода расступилась, и огромная голова показалась на поверхности. С нее стекала вода и бежала, сверкая, по золотой змеиной шее, появившейся за головой вслед. Во всех сказках, которые мне приходилось слышать, драконы представлялись как черви, ящерицы или змеи. Но когда этот вылез на берег и расправил свои важные крылья, я невольно сравнил его с птицей. Грузный баклан, выныривающий из моря после охоты за рыбой, или фазан с ярким хохолком пришли мне на ум, когда появилось это гигантское существо. Оно было совершенно такой же величины, как один из кораблей, а размах его крыльев мог посрамить холщовые паруса. Слово «чешуя» совершенно не дает представления о драгоценных пластинах, покрывающих его крылья, однако «перья» — слишком воздушное слово для описания. Если бы перо было сделано из тонко выкованного золота, это было бы похоже на то, что покрывало тело дракона.
Он задержался на берегу реки и отряхнул мокрые крылья. Дракон не обратил на меня внимания, выйдя из реки так близко ко мне, что, если бы он был настоящим, меня бы залила вода, капающая с его распростертых крыльев. Каждая капля, падавшая обратно в реку, несла безошибочный отблеск древней магии. Его четыре огромные когтистые лапы глубоко уходили в сырую землю. Он осторожно сложил крылья и стал чистить свой длинный раздвоенный хвост. Золотой свет озарял меня и собравшуюся вокруг толпу. Я отвернулся от дракона, чтобы посмотреть на людей. Их лица были радостны, приветливы и исполнены почтения. У дракона были ясные глаза сокола и осанка жеребца, когда он шел к ним. Люди расступались, чтобы дать ему дорогу, бормоча вежливые приветствия.
Элдерлинг, — сказал я вслух самому себе. Я шел за ним, ведя пальцами по фасадам домов, слившись с восхищенной толпой. Люди потоками выходили из трактиров, чтобы присоединить свои приветствия к общему хору, и толпа, сопровождавшая дракона, росла с каждой минутой. По-видимому, это не было обычным событием. Я не знаю, с какой целью шел за ним. Не думаю, что я вообще думал о чем-нибудь в это время, было только желание следовать за этим огромным и прекрасным существом. Теперь я понял, почему главные улицы этого города были построены такими широкими. Вовсе не для свободного проезда груженых повозок, а для того, чтобы ничто не могло помешать этим гигантским гостям.