Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно

Баландин Рудольф Константинович

Ноланец не внемлет доводам рассудка.

Требовалось послать вызов на публичный диспут-турнир. Бруно пишет учтивое письмо ректору Парижского университета Жану Филезаку. Самым деликатным образом Ноланец с благодарностью припоминает доброе отношение к себе со стороны ректора и профессоров университета. Сообщает, что намерен вскоре покинуть Париж.

«Поэтому, — пишет он, — я выставил несколько положений, которые и предлагаю на обсуждение вам, чтобы оставить по себе некоторую память. Конечно, если бы я мог себе представить, что учение перипатетиков пользуется у вас большим уважением, чем Аристотель обязан ему, я бы отказался выставить мои тезисы. Мне было бы тягостно думать, что уважение

и почтение, которые я хочу вам выразить, могут быть приняты за враждебное действие и оскорбление. Но я уверен, что ваш ум и ваше великодушие благожелательно отнесутся к выражению моего почтения… И поэтому я надеюсь на благоприятное решение не только Вашего Превосходительства, но и всей коллегии. Действительно, если новые мысли меня возбудят и принудят к резким выражениям, вероятно, и в этом случае вы оставите в силе философскую свободу и свободу научного преподавания. Если неудачно буду я нападать на истину, она благодаря этому сможет лишь больше прежнего укрепиться; если я везде и у вас также воспользуюсь всем своим влиянием, чтобы в борьбе утвердить истину, такая попытка не будет недостойною столь великой академии. Но если, на что я собственно и рассчитываю, благодаря этим зародышам новой философии, обнаружится нечто такое, что потомство найдет правильным и примет, тогда именно это явится наиболее достойным вашего университета, первого в мире».

Ноланец учтив и сдержан. Но оговаривается, что может прибегнуть к резким выражениям. Не менее показательна его ссылка на свободу философской мысли и преподавания наук. Один этот тезис мог бы стать причиной жаркого диспута. Большинством догматиков признавалась лишь свобода в границах дозволенных «свыше» одобренных авторитетами идей.

В университете Бруно слыл опасным вольнодумцем. Письмо его восприняли с недоверием, а приложенные к нему «Сто двадцать тезисов о природе и мире против парипатетиков» вызвали протест профессоров. Разрешение на диспут не предоставили. Он направил свои тезисы Генриху III. Подтверждая свою репутацию покровителя философии, король согласился оплатить издание тезисов и дозволить диспут.

На философском турнире полагалось выступать не самому зачинщику, а его представителю. Автор имел право вступать в спор лишь в особо сложной ситуации. Защищать тезисы Ноланца вызвался молодой дворянин Жан Эннекен, ученик Бруно. На диспут отвели три дня праздника троицы.

Три праздничных дня — на диспут. Значит, ожидалось интересное представление. Публика собралась до начала турнира. Вряд ли многих интересовала философия. Как на спортивных соревнованиях, тут важнее дух состязания, единоборство, острые выпады и контрудары. А то еще начнется грандиозная перебранка ученых мужей, перемежающих чеканную латынь с уличными ругательствами.

Примерно по такому сценарию и развивался диспут. В речи Эннекена, подготовленной с помощью Бруно, сначала говорилось о необходимости отрешиться от авторитета Аристотеля и вспомнить, что еще до этого философа в Греции были не менее великие мыслители Пифагор и Платон, которых следовало бы чтить в первую очередь.

Ссылаясь на Пифагора, Эннекен изложил учение Ноланца о движении Земли вокруг Солнца и множестве обитаемых миров. От Платона исходит идея о вечности и бесконечности Вселенной. Критикуя Аристотеля и ссылаясь на Пифагора и Платона, Эннекен утверждал основные положения ноланской философии: Вселенная не сотворена и конца света быть не должно; природа материальна и действует в силу присущей ей мудрости, «но не управляется извне никаким воображением, никаким советом, восходя от несовершенного к более совершенному, в творчестве мира сама себя создает неким образом»…

Выступление Эннекена сопровождалось ропотом публики и отдельными возмущенными выкриками.

Речь закончилась. Бруно вызвал оппонентов: кто желает защитить тезисы Аристотеля и опровергнуть положения ноланской философии? Никто не вышел на кафедру. Бруно вновь повторил вызов. И добавил, что если противника не окажется, значит, высказанные идеи неопровержимы.

Вызов принял молодой адвокат Рауль Кайе. Умело расположил к себе публику первой же фразой: мол, профессора не выступают, считая унизительным оспаривать столь жалкие доводы Бруно.

— А что ответить на призывы сомневаться в авторитетах, — продолжал Кайе, — то сначала Аристотель, а следом и другие мудрейшие, с ними и святые отцы церкви? Если во всем сомневаться, то во что тогда верить? А если поверить жалкому вымыслу, якобы Земля не является центром мироздания, а человек — венцом творения, тогда во что превращается человек — без веры, без авторитетов, без всевышнего творца?! И ради чего такое поношение и унижение человека? Дабы оправдать бредни о том, что не светило движется вокруг Земли, а напротив — Земля вокруг него? Но для того чтобы опровергнуть эту нелепость, любой, кто не лишен зрения и разума, может выйти на свет божий и поглядеть, как движется по небосводу Солнце!

Так ответствовал велеречивый Кайе неистовому Ноланцу. Слова его публика встретила возгласами поддержки и восхищения. Эннекен возразил, цитируя своего учителя:

— Намерения Иордано Бруно Ноланца не в том, чтобы высказывать или как-нибудь утверждать могущее погубить всеобщую веру и религию. Не в том, чтобы выставить тезисы, могущие унизить какое-нибудь философское учение, поскольку оно ищет истину с помощью чисто человеческих доводов. Но в том, чтобы дать высокоученым профессорам философии случай испытать твердость или слабость столь распространенного и насчитывающего так много приверженцев учения перипатетиков…

Его перебивали, улюлюкали, требовали, чтоб отвечал сам Ноланец. Ретивые студенты выкрикивали веселые угрозы слегка вздуть этого академика без академии, дабы внушить ему почтение к великим учителям.

Бруно молчал.

Эннекен пробовал продолжать диспут. Ему не дали говорить. Бруно направился к выходу. Его сопровождали несколько учеников — а то бы не избежать побоев.

— Вот, вот ответ его! — ликуя, кричал вслед Кайе. — Как тьма скрывается с приходом светила, так бежит этот хвастливый Ноланец от сияния правды!..

Поиски пристанища

Судьба сжигала за ним мосты. Он покинул Францию, чтобы уже сюда не возвращаться. Дни Генриха III были сочтены, католики обретали все большую власть. Университеты Франции (как ранее Италии и Англии) были закрыты для Бруно.

Оставалась Германия. Страна эта представлялась Джордано сытой, добродушно-веселой, где пиво льется рекой, а погребков и харчевен больше, чем домов. Разделенная на множество мелких княжеств, она переживала период относительного спокойствия после религиозных распрей. В каждом княжестве определилась господствующая вера — католическая или протестантская.

Были оставлены попытки уничтожать или «перевоспитывать» религиозное меньшинство, хотя до полной свободы вероисповедания дело не дошло.

Из Парижа Бруно переехал в Майнц. Здесь была крепкая власть католиков. В соседнем Висбадене ситуация была схожей. Пришлось направиться в Магдебургскую академию. 25 июля 1586 года в список преподавателей Магдебургского университета был внесен «Джордано Ноланец из Неаполя, доктор римского богословия».

Однако предложение Ноланца прочесть курс философии после обсуждения отклонили. Представленные им тезисы показывали, что он собирается излагать собственную философскую систему. Его астрономические концепции противоречили истинам священного писания.