Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно»
Шрифт:
— Вам ясно, что я говорю? — широко открытые немигающие глаза Селихова в упор глядели на меня. — Я у вас спрашиваю: ясно?
— Да, ясно, товарищ майор, — сказал я совершенно спокойно.
— Так чего же вы молчали? — повышенным тоном спросил он. — Какая разболтанность! Не забывайтесь, товарищ радист. Не думайте, что у партизан все дозволено.
— Яне забываюсь и не думаю, товарищ майор.
— Мальчишка! — Селихов резко встал, метнул на меня недобрый взгляд и вошел в землянку» [68, с. 13].
Н.Д. Луговой вспоминал, как однажды
Катастрофа
Мы уже не раз подчеркивали ту мысль, что все, что происходило в Крымском лесу, является прямым следствием того, что происходило на фронтах Великой Отечественной войны в целом, и непосредственно в Крыму в частности. Вот почему мы перенесем внимание читателя за линию фронта, на Керченский полуостров, где с начала 1942 года находился штаб Крымского фронта.
Начать эту главу я хочу с истории одной песни. Впервые о ней я услышал, а вернее, прочитал в 1989 году в журнале «Новый мир» в статье Юрия Черниченко: «В начале марта из Москвы прилетел Мехлис. Генерала Толбухина он снял с поста начальника штаба фронта, уличив в создании оборонительных рубежей в глубине полуострова. «Закапываются, трусы!
Лезут в землю, предатели, когда фронт должен знать одно — «Вперед за Сталина, ура!» вместо траншей — вот «Боевая крымская», новая песня Сельвинского…» [І02, с. 191].
Илья Львович Сельвинский — личность достаточно известная, и прежде всего у нас в Крыму. Родился в Симферополе, юность провел в Евпатории…. Его стихотворение «Я это видел» о расстрелах евреев в Керчи действительно широко известно, но вот песня «Боевая Крымская»? Самая популярная песня Сельвинского — это «Черноглазая казачка подковала мне коня…»,но это, как говорится, из другой оперы. Я начал поиск. Те немногие ветераны, которые пережили трагедию Крымского фронта, на мой вопрос о песне «Боевая Крымская» недоуменно пожимали плечами: «Какая песня?! Да там такое творилось!» Отец моего старого товарища Володи Шалатонина — Анатолий Михеевич прошел всю керченскую эпопею в должности комиссара дивизиона реактивных минометов, или, попросту говоря, «катюш». Довелось ему встречаться и с Л.3. Мехлисом, который распекал командиров батарей и дивизионов за то, что не посыпаны дорожки, не обозначены красным кирпичом артиллерийские позиции. Соседи-артиллеристы выполнили указание, не понимая, что таким образом только помогают противнику в обнаружении целей, и поплатились — их позиции были накрыты первым же залпом.
Но обратимся к самому И.Л. Сельвинскому, а точнее, к его дневникам. Вот как он сам описывает эту историю: «27.04.1942 Песня моя «Боевая крымская» вдруг неожиданно принесла мне большую удачу: композитор Родин писал музыку на слова Вл. Соловьева, но вдруг певец Лапшин (бас) увидел в газете мою песню и убедил своего друга «переменить установку»… Мехлис вызвал нас к себе и, выслушав песню, поздравил меня с большой удачей. Тут же было объявлено всем присутствующим дивизионным, бригадным и полковым (комиссарам), чтобы немедленно был созван семинар запевал для разучивания песни и внедрения ее в массы. Певцу Лапшину дано задание ездить по частям и передавать ее певцам с голоса. Кроме того, будут выпущены листовки, которые будут брошены партизанам. Да, чуть не забыл, приказом по армии всем трем (поэту, композитору и певцу) — подарены часы. (Мне — на руку)» [109, с. 37].
А спустя две недели началось наступление немецких войск. Разразилась
Судьба «Боевой Крымской» удивительна. Не более двух недель было суждено ей находиться в фаворе, а затем забвение. Крым сдан, тяжелые оборонительные бои идут где-то на Кавказе. Но уже в Тбилиси после госпиталя, пересекая скверик, И.Л. Сельвинский увидел нищего-инвалида, который просил милостыню и пел «Боевую Крымскую».
Вспоминая этот случай, И.Л. Сельвинский писал жене: «Я бросился к нему как к родному! Ты представляешь, что я должен был чувствовать!» [109, с. 38].
А теперь обратимся к истории Великой Отечественной войны: «Утром 8мая после массированного авиационного удара немецко-фашистские войска перешли в наступление. Главный удар они нанесли в полосе действий 44-й армии, вдоль побережья Черного моря. Одновременно был высажен шлюпочный десант (около двух рот) в районе горы Ас-Чалуле (15 километров северо-восточнее Феодосии.) К концу дня вражеским войскам удалось прорвать оборону 44-й армии на участке в 5 километров и продвинуться на глубину до 8 километров» [110, с. 405].
Все остальное уже было делом техники. Войска Крымского фронта, состоящего из трех армий: 44-й, 47-й и 51-й числом в двадцать одну дивизию, оказались разбитыми и плененными шестью дивизиями противника.
Катастрофа под Керчью оказалась самой масштабной из всего того, что уже довелось пережить Красной Армии:
Белосток — Минск, август 1941-го — 323 тыс. советских пленных;
Умань, август 1941-го — 103 тыс. пленных;
Смоленск — Рославль, август 1941-го — 348 тыс. пленных;