Страшно любимая
Шрифт:
Тарелка перекочевала на стол, магнитом притягивая взгляд. Как же хочется есть! Тряхнув головой, я краем глаза отметила довольное и чуточку снисходительное выражение на лице механика. Думает, с голодухи при виде еды обо всём на свете забуду? Правильно думает.
Торопливо выбрав из разбросанных по кровати записей несколько законченных схем и обобщающую формулу, сунула их в руки Сэлу, а сама села за стол.
— Глянь, пока я буду есть. Это надо доработать и ввести в стаб, где капитан отдыхает. Только я не знаю, как именно это сделать. И ещё вон ту пачку возле подушки посмотри. Я почти
Собственно, на этом вводные закончились. Нет, я бы ещё много чего сказала, но говорить с набитым ртом чревато. Можно и поперхнуться.
Омлет оказался очень вкусным, несмотря на явный дефицит соли и перебор с перцем. Зато горьковато-терпкого сыра было тик в тик. Такими темпами Сэлиней через пару недель сможет конкурировать со мной на должности бортового повара. Интересно, а ему Мефисто тоже будет в любви признаваться и грозить браком в отместку за какие-нибудь блинчики?
Улыбаясь, облизала вилку, подняла голову и… порадовалась, что уже всё съела. Иначе непременно подавилась бы и сгинула во цвете лет.
— Что не так? — испуганно моргнула я.
— Всё.
Сэлиней подошёл, бросил стопку листочков чуть не в тарелку и опёрся на край стола, разглядывая меня пристально и мрачно.
Аж в жар бросило! Я нервно сглотнула.
— В чём дело? Ты не сможешь это перевести в программный код? Понимаю, схема сложная, но ведь ты…
— Очень сложная, — поправил гарн, выговаривая слова чуть ли не по буквам. — Я бы даже сказал, филигранно-громоздкая, как ни парадоксально это звучит.
— То есть… ничего не выйдет? — я от разочарования чуть не взвыла и едва не плача призналась: — Вот же пустота хортова. Думала, раз ты гений, то и…
Как так-то? Ведь и формулу вывела, и четыре раза пересчитала различными способами, приходя к единому результату, но…
— Мирта, я в состоянии перевести в программный код эту формулу. И ещё пару десятков, если нужда припрёт, — перебил Сэл, подаваясь вперёд через стол и нависая надо мной. — Не в этом дело.
— Правда? — я снизу вверх уставилась в каре-зелёные глаза, опушённые короткими густыми ресницами. — Что же ты мне голову тогда морочишь?
— Я морочу? — возмущённо прошипел он так, что у меня бородавочки дыбом встали. — Я?!
И всё бы ничего, но опять начал зудеть копчик, а почесать — никак. Я вообще шевельнуться лишний раз боялась, совершенно не понимая, что такое с гарном происходит. В упор смотрела в глаза, обычно такие весёлые и такие серьёзные сейчас.
— Сэл, я…
— Вот именно, ты! Кто ты, Мирта?
Он наклонился ещё, и почти касаясь моего лица, выдохнул:
— Маленькие девочки, даже самые талантливые, не создают на коленке конструкты уровня высшей профессуры! Это и для гения чересчур. Сколько тебе лет на самом деле? Кто ты?
У меня от облегчения всё внутри сначала замерло, сжалось, а после растеклось по венам приятным теплом. Выходит, и вправду получилось? Если уж гарн считает меня гением, то…
— Я помогу тебе в любом случае, — со вздохом отстраняясь, произнёс мужчина устало. — Но я хочу понимать, что и зачем буду делать.
Я немного отмерла и скептически приподняла ухо, глядя на механика
— Сэл, тебя Нелька покусала? Что ты городишь? В каких таких грехах меня подозреваешь?
— Да уже и не важно. Неприятно осознавать, что тебя обвели вокруг пальца, но в то же время… По крайней мере понятно, почему ты вызываешь такие чувства. Так кто ты, Мирта?
— Какие ещё чувства? — хмуро уточнила, закипая.
— Те, которые адекватные мужчины по отношению к детям не испытывают. Кто ты, Мирта?
— Я не ребёнок!
— И хорошо.
Сэл смотрел выжидательно. Просто стоял, смотрел на меня и молчал. Долго. А я совсем растерялась. Нет, в общем и целом посыл был понятен, но я… растерялась. Почему-то бросило в жар, а мозги чуть ли не впервые в жизни отказались служить верой и правдой. Думать о только что сказанном, анализировать слова механика и его поведение не хотелось от слова «совсем». То ли поэтому, то ли ещё почему, но я сорвалась.
— Да тьфу на тебя! Мне двадцать два, я кшорти, только-только закончила школу. А формулу построила, потому что деваться некуда. Жить захочешь — не так раскорячишься! И насчёт гениальности ты глупости говоришь. При чём тут это? Просто я всю сознательную жизнь только и делала, что изучала ПАТН, космопсихологию и ещё пару-тройку смежных дисциплин. Интересно мне, понимаешь? Зато я при всём желании и самый простой галовизор починить не смогу, и в технике не разбираюсь, и вот в программировании тоже полный ноль. Еле-еле проходной бал в тестах набрала. Кстати, не только в программировании. Я ещё в двух десятках предметов «плаваю». Что теперь, удавиться?
Признаваться в собственных слабостях и пробелах образования было очень стыдно, так что я сгребла листочки со стола и встала, не глядя на гарна.
— Так ты поможешь или как? Сомневаюсь, что Аллукард или Мефисто смогут тебя заменить в этом вопросе…
Неожиданно для самой себя я вдруг всхлипнула и посмотрела на Сэлинея. У него был такой недоверчиво-шокированный вид…
Вот чего он? Если я кому и могла довериться здесь на корабле, так только ему. Вспомнилось, как мы болтали, как он меня утешал, защищал и вообще… Ещё омлет этот… Я снова всхлипнула и, выронив драгоценные записи на пол, рванула в туалет.
Когда прислонилась спиной к разделившей нас двери, из комнаты послышался полный сожаления голос:
— Мирта…
— Отстань!
Несколько секунд постояла, выравнивая дыхание и борясь со слезами, которые текли по щекам. Глупо! И претензии гарна, и моя реакция на безосновательные обвинения. И на Роберта не свалишь, ибо капитан в стабе, а значит идиотизм сейчас наш, собственный. Я решительно выпрямилась, умылась, потом посмотрела на своё отражение в зеркале, подумала ещё и честно себе призналась: мне нравится Сэлиней. Потому доверяю ему больше всех, болезненно реагирую на претензии непонятного толка, да и обронённая фраза про чувства откровенно зацепила. Любовь тут ни при чём, конечно, но гарн стал мне слишком дорог, чтобы игнорировать его отношение.