Страшные истории для девочек Уайльд
Шрифт:
Изола поежилась, думая о надвигающихся буранах. – Ненавижу снег.
– Тогда ты точно ненавидишь веселье, – фыркнул Эдгар.
– Снег – это не весело, а… холодно!
Эдгар засмеялся:
– Значит, будь он теплым, ты бы его любила? Изола пожала плечами:
– А если бы еще и дождь по температуре был как вода в ванне, то да, зима была бы отличной.
– Я так рада наконец с тобой познакомиться, Изола, – поздоровалась Цветок Лотоса, позвякивая бусинами, вплетенными в косу. – С переездом, потом вот с этим, – она погладила
– Когда родится ребенок? – спросила Изола Эдгара, когда они пошли наверх.
– Не раньше апреля. В конце концов мама всегда останавливается на шекспировском имени. Только вечно парится, чтобы вторые имена у нас были достаточно «уникальны». – Он покачал головой.
– И какое же у тебя второе имя?
– Обещай, что не будешь смеяться.
– Обещаю.
– Смех.
Подавляя взрыв «второго имени Эдгара», Изола прижала пальцы ко рту и самым серьезным тоном, на какой только была способна, поинтересовалась:
– А из какого произведения «Эдгар»?
– Из «Короля Лира».
– Вряд ли я читала.
– Да это просто дичь какая-то. Толпа персонажей, которые носятся туда-сюда и строят из себя умалишенных. И спецэффекты елизаветинской эпохи – грозы и все такое. Ах да, и еще мерзкая сцена вырывания глаз.
Изола подумала о красивом моряке, склонившемся над перепуганной, извивающейся на палубе Кристобелль, и о том, как воробей выклевал голубой глаз девочки, болтающейся в клетке на дереве. Ее передернуло.
– Эдгар – принц.
Изола резко развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Эдгар подхватил ее, предотвращая падение, но Изола успела вцепиться в перила и одновременно выдохнуть:
– Что?
– Ну, в «Короле Лире», – пояснил Эдгар, глядя на нее, и в уголках его глаз появились мелкие морщинки беспокойства. – Персонаж, в честь которого меня назвали.
– О. Да, конечно же.
Изола отвернулась, и Эдгар поравнялся с ней, чтобы завершить подъем вместе. Его рука все еще парила над поясницей Изолы.
– Твои родители тоже последовательны в выборе? Твоего брата случайно не Оскаром зовут?
В его глазах плясали лукавые искорки. И как Эдгар запомнил то, что она сказала столько месяцев назад в тумане и светомузыке последней летней вечеринки? Изола не знала, что сказать. Нельзя допускать тех же ошибок, что с Джеймсом…
– Честно говоря, у меня нет брата, – сказала она, но это прозвучало не так твердо, как ей хотелось бы, а скорее как «земля плоская», или «я ненавижу сказки», или «с тех пор как мама заболела, я ее больше не люблю».
– Я так и думал, – кивнул Эдгар и улыбнулся. Он не казался ни рассерженным, ни удивленным. – Про семью врешь, про свое имя врешь… А точно ли ты девочка-подросток?
– Ты меня раскусил. На самом деле я призрак испанского щеголя, который умер в злачном опиумном притоне пару сотен лет назад.
Эдгар повел Изолу в свою комнату, и в разговоре
– Моя мама… Она болеет из-за меня.
– Что? – удивился Эдгар.
– Ну, болезнь уже зрела в ней, но исподволь, незаметно. Когда я родилась, то… заразила ее снова.
«Ребенок-паразит, – подумала Изола. – Нужно было мне растаять, чтобы мама осталась здоровой».
– Ты – не болезнь, Изола Уайльд!
Эдгар словно прочел ее мысли. Возможно, брекеты улавливали потоки сознания?
Комната Эдгара напоминала художественную мастерскую. Там пахло красками и углем, мелками и глиной. На стенах висели плакаты: огромные анимешные роботы из восьмидесятых, вооруженные герои и их грудастые подружки из легендарных космоопер. Книжный шкаф был набит эпической фантастикой, дешевыми ужастиками и разными изданиями серии о Гарри Поттере, потрепанными из-за многократного перечитывания. На полу валялись драные джинсы всех оттенков черного.
Эдгар с Изолой занесли на обуви в комнату грязь со двора, и Изола представила, как весной сквозь ковер прорастут травинки и лесные цветы.
Эдгар сбросил ботинки и провел ладонью по ране, которая уже затягивалась, превращаясь в рубец.
– Знаешь, – язвительно сказала Изола, – я ожидала, что твоя нога позеленеет и отвалится.
Эдгар покраснел.
– Прости, что заставил тебя ее зашивать. Когда мама пошла на очередное УЗИ, папа помог мне прошмыгнуть в соседний кабинет, где меня ждала врач. Мне потребовались уколы антибиотиков, но доктор сказала, что я прекрасно справился. Все спрашивала, умею ли я вышивать крестиком. – Он скривился и прикрыл рану штаниной, но Изола успела заметить татуировку на его обнаженной щиколотке и наклонилась посмотреть поближе: фигуристая русалка с морскими звездами на сосках, сидящая на валуне выступающей косточки.
– Ух ты, – указала на рисунок Изола, – потрясающе.
– Потрясающе уродливо, – недовольно насупился Эдгар. – Скоро сойдет.
– Не хочу тебя расстраивать, – вздохнула Изола, – но мылом ее не смоешь.
– Как насчет терки? – Эдгар ухмыльнулся, перехватив испуганный взгляд Изолы. – Да не волнуйся, она не настоящая. Просто рисунок. Я напился, и мой друг Пип убедил меня потренироваться. Вот, погляди. – Он закатал джинсы до колен. Над русалкой на коже темнели звездолет, кельтский крест, тигр, египетский анх и осьминог, всасывающий мачту пиратского корабля.
– Ух ты! Все сам нарисовал? – Изола присмотрелась к присоске на щупальце осьминога, разглядела усы на хищной тигриной морде. – Ты отлично рисуешь. Правда, просто блеск!
– Спасибо. – Эдгар повел плечами, словно сбрасывая с них тяжелую ношу похвалы. – Пока ты здесь, хотел показать тебе кое-что еще. – Он открыл ноутбук и несколько раз кликнул мышью. – Знаешь, что Оскар Уайльд написал стихотворение о своей сестре Изоле? Называется «Да покоится с миром», читала?
Изола покачала головой, и Эдгар начал читать с экрана вслух: