Страшный Крокозавр и его дети
Шрифт:
Он нас водил по всем залам второго этажа. Мы столько всего пересмотрели, что у меня в глазах зарябило и голова стала тяжелой, как камень. А Крокозавр все говорил, все рассказывал. Он очень понятно про каждую картину объяснял. Рассказывал про жизнь художников, что они хотели выразить, как много лет свои картины писали… Голос его был какой-то особенный и певучий, а под конец совсем охрипший. И лицо у Крокозавра сделалось тоже особенное. Голову он держал высоко и смотрел на картины, прищурив глаза. Мама потом
Мы переходили из зала в зал, и я никак не могла поймать Крокозавра где-нибудь в переходе и попросить за Аллу с Игорем.
Многие, наверное, приняли его за экскурсовода и тоже к нам подошли. Скоро вокруг нас столько столпилось народу, что меня совсем оттеснили. Его окружило много чужих мальчиков и девочек, все рты поразинули, слушают. Вот ведь до чего обидно! А наши тюфяки не пришли.
За три часа мы ужасно устали. Вышли на улицу, и мама начала всячески благодарить Крокозавра. Она говорила, говорила… А я иду с ним рядом и все жду: скоро ли мама кончит? Никак мне не удается с ним посекретничать.
Наконец я дождалась, когда мама замолчала, и сразу Крокозавру шепнула:
– Петр Владимирович, мне надо вам одну очень серьезную вещь сказать.
Мы с ним немного поотстали, а мама со Светланой вперед пошли.
Я его попросила:
– Пожалуйста, не рассаживайте Игоря с Аллой.
Он улыбнулся и ответил:
– Можешь не беспокоиться, Галюша. Мне Светлана все рассказала. Почему же вы меня не предупредили, что они шесть лет на одной парте сидят?
ЧТО ПРОИЗОШЛО В ПОНЕДЕЛЬНИК
В понедельник Петр Владимирович пришел в интернат перед самым обедом, когда шестиклассники уже собрались у входа в столовую.
«Поздоровались приветливо, даже улыбнулись», – отметил он про себя.
Многие подошли и выжидающе остановились на некотором расстоянии. Галя Крышечкина, Наташа Ситова пробрались вперед, Игорь с Аллой остались стоять в стороне, искоса посматривая.
Петр Владимирович понял – узнали, что он их оставляет в покое. Ну, теперь погода прояснится. Один Миша Ключарев отвернулся. Видно, он был сбит с толку рассказом матери о ее переговорах и не знал, по-прежнему ли ему чуждаться своего воспитателя.
Вова Драчев, насупившись, подобрался к Петру Владимировичу и отрывисто буркнул:
– В Третьяковку вчера не мог, ходил с мамой картошку покупать.
Нина Вьюшина подошла и стала долго и сбивчиво оправдываться, почему не смогла прийти – сперва ездила с мамой по магазинам, потом ходила в кино. Примерно то же самое и так же сбивчиво рассказали еще трое.
Наташа Ситова как ни в чем не бывало спросила Петра Владимировича:
– А вы принесли мне хорошие стихи, чтобы выступать в день
– Принес не только стихи, а еще кое-что.
– Что же? – все навострили уши.
– Хотите, покажу?
Петр Владимирович повел любопытных в раздевалку для взрослых. Там у стенки стояла большая папка. Ее развернули, и все увидели цветные иллюстрации из «Огонька», из других журналов, репродукции известных картин.
– Петр Владимирович, пожалуйста, сейчас же пойдемте в класс развешивать. Ну пожалуйста.
– Позвольте, но с двух до четырех полагается гулять, – возразил он.
– Ничего, ничего, мы быстренько развесим, а потом побежим во двор.
И он уступил. Нельзя было не уступить. Ведь сегодня же день примирения! Гурьбой отправились они в учебный корпус, в свой класс.
Закипела работа, одни резали ножницами куски картона, другие приклеивали к картону картинки, третьи окантовывали их ленточками цветной бумаги, четвертые просто суетились и мешали.
Поперек стен в три ряда шли гладко оструганные деревянные планки. Игорь Ершов и Вася Крутов влезли на парты и стали приколачивать картинки к этим планкам.
Петр Владимирович стоил у окна и командовал:
– Этот угол опустить! Этот поднять!
Галя Крышечкина проявила кипучую деятельность. Она ведь только что побывала в Третьяковке, кто, кроме нее, знает лучше, какую картину куда вешать? Ома бегала от одних ребят к другим, вспрыгивала на парту, слетала вниз, приказывала перевешивать.
– А почему вы не на прогулке? – раздался вдруг ласковый голос.
Все были так увлечены, что не заметили, как вошла Валерия Михайловна. Петр Владимирович в этот момент взгромоздился на учительский стол.
Глядя сверху на черную пышную прическу Валерии Михайловны, он смущенно и торопливо ответил:
– Сейчас пойдут! – Его пальцы как бы невзначай дотронулись до виска. И он загремел зычным басом: – Ребята, слушать меня! Все, кроме Игоря и Аллы, немедленно из класса! Быстро во двор! И там чтобы полный порядок! Галя Крайнова, ты командуешь. Поняли меня?
– Поняли! – прозвенел дружный ответ.
И тут же их как ветром сдуло. О, они знали, Крокозавра подводить нельзя!
Валерия Михайловна никак не уходила.
– Алла, давай «Незнакомку»! Алла, давай «Трех богатырей»! Быстренько! Игорь, четыре прокладки и два гвоздя! – торопил сверху Петр Владимирович.
Он уже успел перепрыгнуть со стола на парту.
– А вы не боитесь, что во время уроков ваши воспитанники, – спросила Валерия Михайловна, – вместо того чтобы углубиться в учебники, будут вертеть головами?
– Голые стены – слишком унылое зрелище, – возразил Петр Владимирович и с еще большим азартом застучал молотком. С соседней стены отозвался молоток Игоря Ершова.